заботился о нём, утешал, подбадривал – и ни разу не показал, что тяготится им. Однажды, читая благодарственное письмо матери Дои, приехавшей из деревни, он даже прослезился.
Всё это напомнило Дои «Малыша» Додэ. В том романе старший брат, больной чахоткой, до последнего верил, что его брат станет великим писателем, и жертвовал всем ради него. А потом умер.
Дои, когда-то переводивший эту трогательную, почти сказочную историю (не такую уж сложную, чтобы не взяться за неё из озорства), теперь чувствовал, как щемит сердце. Но он так и не смог отплатить брату за добро.
Любовь брата длилась до самого конца. Даже став взрослым, Дои каждый раз при встрече чувствовал себя ребёнком, которого безмерно балуют.
«В этот раз мы обязательно съездим с ним в Беппу», – сказал он жене перед отъездом. Хотел провести рядом с братом месяц-другой, следить за его питанием, а когда тот поправится – осуществить задуманное.
Но в тот самый час, когда Дои садился на поезд в Токио, его брат закрыл глаза навсегда.
Сойдя с поезда и увидев закрытую лавку, где невестка обычно подрабатывала, Дои вдруг почувствовал, как подкашиваются ноги. Он не нашёл в себе сил подняться наверх.
Увидев изменившееся лицо брата, он не смог сдержать слёз. Брат прожил нелёгкую жизнь, но в нём было столько прекрасного. И даже его судьба, скромная и тихая, была по-своему светлой.
«Такого доброго человека, как он, поистине, второго не найти. После его смерти я совсем растерялась», – сказала молодая невестка, поднявшись в комнату Дои, чтобы скрасить его одиночество. Она заварила чай и заговорила об умершем.
Все любили брата. Его честность и прямота не принесли ему удачи в жизни, но оставили след в сердцах людей.
Дои не собирался надолго задерживаться в трауре, но, оказавшись в четырёх стенах, не испытывал желания выходить наружу. В двух больших жаровнях из павловнии всегда тлел уголь, и вода в котле не переставала кипеть. Зарывшись коленями в стёганое одеяло из крепа, он брался за перо.
Иногда молодые родственники – и парни, и девушки – заглядывали к нему, называя «дядюшкой», и болтали о пустяках. Однажды приехали из деревни второй брат с женой и сестра – все вместе ужинали внизу, слушали граммофон.
Поздно вечером, закончив работу, Дои пробирался в общую спальню на втором этаже, где на четырёх постелях лежали стёганые одеяла из крашеного крепа – таких роскошных он и не использовал никогда. Старался не разбудить вторых братьев.
Но даже такая забота не могла рассеять его странного чувства – будто пребывание в Осаке лишено всякого смысла. В конце концов им овладела глухая тоска.
В день официальных похорон, сидя за поминальной трапезой в храме, Дои неожиданно договорился с племянником о поездке в Киото.
– Я как раз уже решил насчёт комнаты. Поедемте обязательно.
Возвращаясь из храма, Дои ненадолго зашёл домой, быстро