Впервые с того дня… Пленяющий блеск тысяч вселенных в глубинах звёздного неба
конец беседы Кира так и не определила оттенок её настроения. Поняла, что та исчезла, только когда диван у цветочного шкафа опустел, осталось лишь нагретое углубление на кожаном покрытии.
Вечером Кира перематывала их диалог в памяти, ставила на паузы, изменяла скорость. Старательно вслушивалась в слова и пыталась понять: помогла или сделала хуже? Наворотила мыслей, породила новые загадки у неё в голове или всё-таки обнадёжила? Урсула не казалась, она была. Не существовала, как Кира, а жила. Была всегда такой животрепещущей, словно сплошь состояла из пор, которые источали жажду жизни. Она была голодна по долгим приключениям и ярким событиям, но родители заточили её в золотую клетку, и теперь, в лице десятиклассницы подобная, не нашедшая выхода увлеченность, смахивала за ребячество.
Кира не знала, как правильно подступиться. Та не подстраивалась под окружающую среду, как хамелеон, но и других под себя не ломала, как её родители. В один момент она представлялась хрупким стеклянным графином, в другой – пружиной: сколько не пытайся изменить форму, вернётся к исходному виду; а иногда смеялась сквозь слёзы или плакала сквозь смех и напоминала море: мягкие переливы и буйные волны в одном естестве.
Кира была другой. Она не знала твёрдо, чего хочет и к чему стремится. Её жизнь сворачивалась к попыткам выжить в суровой реальности. Дать сестре лучшее будущее. Не позволить истории повторится. Она думала о себе, как о чём-то изжитом, как о последних слабых попытках подобраться к мечте, которая оставалась за завесой неизведанности, и пока это продолжалось, девушка могла только барахтаться и не понимать, куда двигаться и зачем, и есть ли в этом всём какой-то смысл.
Она писала. Это было её спасением и проклятием одновременно. Она могла написать десяток сочинений для конкурса, но ни больше одной главы для себя. Конец её историй был таким же ярким, как и начало, но что было между? Связующий мостик, основной сюжет терялся в тумане. Слишком глупо, слишком скучно, слишком по-детски. Цель и сжатые сроки: вот фактор успеха. Можно было подчинить этому правилу разум, но, ни сердце и ни душу. В работах на конкурс был разум, не сердце. Она хотела писать о волнующем проникновенно, писать душой. Она хотела создать шедевр.
В квартире тихо, настолько тихо, что можно погрязнуть в собственных мыслях, но не утонуть до конца. Кире приходилось следить за этим, чтобы не сбиться и не выгореть, иначе весь пройденный путь обратится в хрупкую башенку. Тикают часы: незаметно, если не обращать внимание. В доме спит вся её семья: только две сестры и ни маминых объятий, ни папиной поддержки. Она так спешила всё наладить, что даже не задумалась ни разу, видят ли они дочерей сверху? Что подумали бы об их стараниях? Почему-то – она точно знала – назвали бы их умницами и дали совет. Луна чертила на полу тёмной комнаты очертания оконных рам. Ворочалась в кровати Ника, посапывала Дина. А из её измученной головы всё никак не хотел уходить неразгаданный образ Урсулы.
***
Она