да посвящениям ходят, – ведун аккуратно отвёл ветку волчьего лыка с редкой завязью. – Рад бы их почаще встречать, да опасно стало. Слышал я, в Новогороде попы недавно капище Перуново разорили, так Перун, рассказывают, обещал отомстить. Люди слышали. А у нас под Синюшным камнем Велеса храм изничтожили. Ведун в засаду попал, похоже, на их стороне какой-то сильный чёрный маг теперь действует – прикрыл своих разбойников кругом невидимым. Нас пока Белбог хранит, слава ему, Всевышнему.
Внезапно остановившись, ведун задрал голову, придержав шапчонку. Высокая скала – Горючий камень, заросший по южному склону ёлкой и сосной, здесь голый, круто вздымался к облакам. Еле угадываемая тропка терялась в гиблых красноватых лишайниках и сыпунах, кривясь меж хаотично накиданными божьей рукой валунами.
Ведун первым шагнул на каменные завалы. Дед с внуком, обдираясь о твёрдые грани и соскальзывая, поспешили за ним. Похоже, Воинко знал здесь каждый уголок. Не глядя, он ставил ступни на единственно верные выступы и впадинки. Горий, как только сообразил присматриваться к ведуну, сразу ускорился, но от Белогоста всё равно отставал. Последние сажени, выбившиеся из сил, они преодолевали почти по-пластунски – тут уже была набита слабая каменистая тропа, увидеть которую, впрочем, изгои не могли – действовало заклятье ведуна.
Несколько раз он останавливался, молча поджидая их – перед светлым местом произносить пустые слова считалось дурным тоном – Белбог рядом, слышит. На вершине обнаружилась широкая площадка, саженей пятьдесят на сто, заросшая низкой бузиной, недавно осыпавшей снежинки-соцветия. Тут же поднималась на десяток приземистых кедров роща, за ней и жило капище. Роща оказалась чиста, ни тебе поваленного деревца, ни каменного завала. А вот и капище. Его окружали густые калиновые кусты, волхвами любимые, тоже отцветшие, которые Воинко лет десять назад, выкопав на террасе внизу, посадил здесь, устроив, таким образом, живую изгородь. За лета кусты разрослись, и сейчас кумир Белбога полностью укрывался за зелёной стеной.
Шагнув в узкий проход, почти незаметный в густой листве, Воинко поманил Донских. Горий впервые попал в капище Белбога. В храме Макоши, что издавна стояло на селе, он бывал частенько. Там же, когда ему исполнилось двенадцать лет, Дары[19] украсили голову парня васильковым венком, символизирующим вступление в возраст, когда мальчику наступала пора получать тайное, неизвестное никому, кроме волхва и его самого, имя. В тот заветный день Гор и узнал его – настоящее, защищённое от наговоров и сглазов.
Войдя через заросший проём вслед за дедом, парень с любопытством огляделся. Капище саженей двадцать в поперечьи. В центре высился болван из потемневшего от времени дуба, в правой руке он сжимал железный пруток. Гор уже знал, Белбог – судия. Искусно вырезанные глаза его смотрели на вошедшего строго и изучающе, будто бог желал понять – натворил ли человек уже чего-нибудь или ещё не успел. В углу чуть пониже торчал второй болван