закивал дед. – Хорошая птаха. Тудымо-сюдымо, полезная.
– А чем полезная?
– Чем? Да хотя бы тем, что мимо неё тихо не пройдёшь. Обязательно всех в округе переполошит.
– Значит, если кто за нами пойдёт, мы сразу узнаем?
– Э, смышлёный какой, – дед поёрзал, подтягивая под бок тюк со свежей бычьей шкурой. – Вроде никому не говорили, что на Горючий камень собрались, но мало ли что.
Спрыгнув с телеги, Горий зашагал рядом.
– Это понятно. Осторожность не помешает. Дед, а как старика-то зовут? А то я только Светлый слышал.
– Старика? – задумчиво протянул Несмеян, – А по-разному кличут. Светлый – это как обращение. А так, для своих, с кем дружен, он – Воинко, это его мирское имя. Для всех вообще он – Белогост. Так старика стали звать, когда появился у нас с идолом на телеге. Тудымо-сюдымо, лет шестьдесят назад. Как только через все заставы и городки прошёл? Издалека ведь пробирался. Так его и называй – Белый гость. Тут и Белбога поминаешь и ему, как светлому гостю, уважение высказываешь. Особенно по-первости. Ну а дальше он сам подскажет, как кликать.
– Дед, а он знает, что я приеду?
Несмеян не спеша подтянул онучи[4] на лодыжках:
– Знамо, ведает. Он всё ведает.
– Так уж и всё?
– А вот, тудымо-сюдымо, скоро сам узнаешь…
Дорога заползла под кроны высоченных сосен. Речка осталась позади, дед с внуком углубились в чащу, поднимающуюся по склону. Через густые кроны солнце почти не пробивалось, и травы сразу поредели. Вместо них дорогу теперь указывал слегка примятый мох с крапинками ещё не спелой черники и брусники. Дохнуло разогретой смолистой корой. Телега лениво запереваливалась по неровностям. Дед тоже сполз с возка. Крепкой рукой придерживая вожжи, пристроился рядом. Внук забежал к нему сбоку:
– Деда, а сколько ему лет?
Несмеян поправил сползший клок сена:
– А никто не знает. Когда я мальцом бегал, он уже стариком слыл. Мне, тудымо-сюдымо, восьмой десяток, так что считай.
Горий присвистнул:
– Так ему, может, годков сто пятьдесят?
– Не меньше.
Приглушённое расстоянием, но узнаваемое «крь-кррь-крррь-крюйу» долетело до слуха людей.
– Мородунка! – дед встревожено оглянулся.
Горий тоже забеспокоился:
– Деда, ты чего?
Не отвечая, Несмеян впервые за весь путь дёрнул вожжи:
– Ну, Трудень, шире шаг, – он ещё раз оглянулся. – Скоро подъём, с телегой там не проедёшь. Пешком надоть. Ты уж держись за мной, не отставай.
– Не отстану. А что там, деда?
– Идёть, тудымо-сюдымо, кто-то за нами.
– А кто?
– Да кто ж его знает. Может, лось воды вышел попить, а может, тот лось на двух ногах.
Беспокойство человека передалось и животному. Задрав морду и, сторожко прижимая уши, жеребец оскалился.
Старик ласково погладил по напряжённой шее:
– Но, но… Труденёк, не балуй. Тише, тудымо-сюдымо.
Конь,