а многие девушки, в том числе и тощие студентки колледжа в Шуйлере, страдают тем же недугом. Но ведь их свадебное путешествие продлится всего неделю. Зачем ей столько книг? Первым делом Реймер с испугу подумал, что они друг друга не поняли и Бекка хочет, чтобы их брак был платоническим. Оказалось, это не так, хотя, стоило им закончить заниматься любовью, как Бекка тут же с довольным вздохом утыкалась в книгу, отчего Реймер чувствовал себя короткой и, возможно, проходной главой. Читала она и возле бассейна, и на обратном пути в самолете и закрыла последнюю книгу, когда шасси коснулись земли.
На выдаче багажа, когда они в ожидании своих чемоданов наблюдали, как кружатся чужие, Реймер решился спросить прямо:
– Почему ты так много читаешь?
Бекка сперва, кажется, не поняла вопроса – или того, что этот вопрос продиктован искренним и глубоким недоумением. Потом пожала плечами и ответила:
– Как знать? Наверное, потому же, почему и все. Чтобы сбежать. Вот!
Она вскинула руку, и Реймер на миг растерялся, решив, что она углядела возможность сбежать от него, а не свой чемодан на ленте. И все-таки – она читает, чтобы сбежать? Почему? Реймеру ни разу за всю их медовую неделю – теплое солнце, изысканные напитки и яства, секс, от которого подкашиваются ноги, – не хотелось оказаться где-нибудь еще, не там, где он есть.
– Ты, наверное, всё знаешь о риторическом треугольнике, – сказал он и почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Знает, конечно, как не знать. И, что еще обиднее, понимает – и треугольник, и Святую Троицу, и вообще все абстрактные идеи, которые озадачивали Реймера все его долгое и мучительное детство и юность. Он умудрился жениться на той, кому нравится учиться. Он буквально видел, как его молодая жена тянет руку на первой парте, едва ли не машет учителю в надежде, что ее спросят, поскольку уверена в своих знаниях. Он даже представлял себе выражение ее лица – смесь обиды и ликования, – когда учитель вызывал не ее, а олуха с задней парты, который усиленно пытается слиться со стеной и практически никогда не знает правильного ответа, а в тех редких случаях, когда знает, не отваживается тянуть руку.
– Что такое риторический треугольник? – спросила Бекка, сняла чемодан с ленты транспортера и впилась пристальным взглядом в мужа. – Ты что… плачешь?
Он действительно плакал.
– От любви к тебе, – пояснил Реймер.
Он и правда ее любил, но плакал все-таки не поэтому. Он вдруг с предельной ясностью осознал, что они невозможно, отчаянно разные. И самое мудрое для него – радоваться, что Бекка с ним, хотя вряд ли надолго.
– Интересно, где твой. – Бекка принялась рассматривать ползущие чемоданы, а может, лишь притворилась, досадуя, что Реймер при всех дал волю чувствам, словно он и не мужчина. – В самолет их грузили одновременно. Логично предположить, что и доставали тоже.
– Видимо, потерялся. – Реймера охватила уверенность, что так и есть.
– Боже мой, ну ты и пессимист.
Бекка