Все-таки Корабельная располагалась далековато от госпиталя. Однако возможность увидеться с ней наедине примиряла меня с расстоянием.
Вот и сегодня Иосиф Дитрихович заглянул в нашу палатку и довольно любезно попросил учителя отправить меня за Дашей. Полковник не возражал, но попросил подождать, пока мы не пообедаем, заодно пригласив его составить нам компанию.
– Не могу, господа, – Иосиф Дитрихович вздохнул, – у меня операция.
– Тогда Петр Львович сбегает за ней прямо сейчас, – пообещал учитель.
– Пускай молодой человек поест, – не согласился бывший инквизитор, – Даша нужна сегодня не мне, а Пирогову… Господин поручик, – добавил он, обращаясь ко мне, – скажете Дарье Лаврентьевне, чтобы она сразу отправлялась в Николаевскую батарею. Николай Иванович уже разместил там свой госпиталь. Честь имею.
С этими словами он ушел, а я настороженно посмотрел на полковника. Благожелательность Гольдбера вызывала у меня большее опасение, чем его ругань. Полковник только улыбнулся.
– А почему он с ней мысленно не свяжется? – спросил я.
– Во-первых, Даша, как и положено, еще практически не может пользоваться невербальной речью… Это мне повезло, – с гордостью заметил учитель, – а во-вторых, он не силен в мысленном общении. Во всяком случае, до Корабелки не дотянется.
От удивления я чуть не подавился. То, что бывший инквизитор может чего-то не уметь, совершенно не укладывалось в голове.
– Вы, Петя, ешьте, – с насмешливой вежливостью посоветовал учитель, – и поторопитесь. У нас сегодня передислокация.
Я кивнул и продолжил трапезу.
До Корабельной стороны я добирался верхом. Единственное, чего я слегка опасался, что мы можем разминуться, но проверить этого не мог. Мысленно на большие расстояния общаться я еще не умел, несмотря на все свои успехи, как и искать человека, не зная точного направления. Учитель упоминал, что это вполне возможно, но механизма сего действия мне не объяснил, потому как мой мозг пока не созрел для столь серьезной задачи. Но, как выяснилось, беспокоился я напрасно. Дашина повозка стояла во дворе. Здесь же бродила стреноженная лошадь. Я спешился и, привязав повод к дереву, для приличия постучал в дверь.
– Входите, Петр Львович.
Она была уже полностью готова к выходу и с увлечением читала какой-то журнал. Тяга людей простого сословия к знаниям всегда поражала меня. Что Кошка, что Даша тянулись ко всему новому с ненасытной жадностью. Можно было только восхищаться, с какой скоростью их мозг впитывал знания. Даша, еще полгода назад не знавшая грамоты, уже не только освоила письмо и чтение, но и весьма прилично изучила английский и немецкий. Объяснялось все очень просто – именно в этих странах печатались самые передовые статьи о медицине, и хотя читала она их, еще прибегая время от времени к помощи словаря, успехи ее меня потрясали.
– Вот выучусь как следует этим языкам – займусь латынью, – говаривала она.
Кошка