странники на всех дорогах земли. Вакханки водили хороводы и оплетали венками каменные изваяния. Путники по гермам сверяли маршрут.
Кто не почтил в пути честь каменного фалла бравой шуткой: «Привет, Гермес!»
– Но как ты Афродиту оседлал? – нахмурил брови Гефест.
– Похитил сандалию с ног, спрятался в идейских скалах.
– Она нашла?
– Специально наследил. И по следам Киприда влетела в темную пещеру, угодив в объятья мудреца
– Кто здесь? – спросила.
Гермес схватил, смял, рот поцелуями заткнул.
Он манил, играл, выписывал круги, вибрировал мелкой дрожью, стонал сквозь зубы, рычал.
Он довел ее до безумия и не позволил узнать похитителя, пока задуманное не свершил.
– Кто ты?
– Молчи! Молчи! Молчи!
– Гермес? Как долго я ждала! – она воскликнула и обняла ногами, руками, вызывая страсть.– Лишь бы Гефест, мой колченогий муж, не догадался!
– Что Гефест мне! Страшнее Арес, взбешенный бог войны!
Глас мойр:
Все трое видели
три разные картины,
трех разных женщин,
тварей, гарпий трех.
– Она уже не слизь в ногах – не лужа. Не медуза. Не яд, – сказал Гефест.
– Она все это плюс Богиня, – вздохнул Гермес.
– Она пришла в наш мир, – воскликнул Арес.
Да, наша посланница пришла в ваш мир. Вы вылепили из своих желаний, то, что продолжит вас.
Что видела она сама?
8. Навстречу музыке вторжения
Смахнула волосы с плеч, раскаленный гравий обжег ступни, золотая жаровня превратила остатки пены в пар.
Он назвался Арес.
Я вытащила из-под раскаленных чресл колени, толкнула с силой в мохнатую грудь, пытаясь освободиться.
Самец не почувствовал удара, но перемена положения позволила ему вонзить вулкан до самого подреберья, он раскалил сомкнутые лепестки мощным, как удар кувалды лобком, и два упругих шара, царапнув жесткой шерстью, бессильно затихли, пойманные и зажатые нашими телами.
Он сладострастно застонал, выдавливая из них вспышки неистовой похоти. Ритм бешеного трения раскалил каждую клетку.
Волна страдания охватила низ живота, вспыхнула и разразилась каскадами огня.
Я пристально следила за поволокой в зрачках.
Взгляды встретились.
Рука, завладевшая грудью, ожила, я не успела ускользнуть из-под терзающего тела.
Он впился пересохшими губами в грудь.
Молочные железы ожили, напитались соком, и тонкие иглы пронзили их.
Я застонала, не в силах освободиться от медленной пытки.
Вдруг он опомнился и, опершись на руки, включился в пляску вожделения.
Удар за ударом вгонял огненный столб в судорожное кольцо, и, не позволяя завладеть добычей, ускользал.
Чувство дивной похоти окутало низ живота, тело содрогнулось от желания присвоить каждую клетку сильного существа.
Кровь хлынула