хлипкое одеяло на плечи, став похожим на римского патриция, воскликнул:
– Да ну!
Я безысходно вздохнул в ответ.
– В кого же?
– В ту, с тёмно-синими глазами… Ты с ней два раза танцевал.
– В Леночку? – удивился Виталька, и пружины его кровати зарыдали, аккомпанируя ржавыми нотами его словам.
Я тоже привстал на кровати, накинув на свои мощи, словно саван, белую простыню.
– В неё, кажется… В Леночку. А вы, я вижу, уже познакомились?
– Да-а, старик, – не отвечая на мой вопрос, протянул Хрусталёв. – Плохи, брат, твои дела. Можно сказать, дрянь твои дела.
– Это почему же? – обиделся я.
– Да ты знаешь, Саша милый, в кого ты влюбился? – театрально воздев руки к потолку и роняя одеяло на пол, возопил Виталик.
– В кого? – тревожно спросил я.
– «В кого, в кого», – передразнил Хрусталёв. – В девушку из касты неприкасаемых.
– Чего-о? Ты что, индийских фильмов насмотрелся?
– Да ты знаешь, кто у неё папа? – вопросом на мой вопрос ответил Виталик.
– С мамой я знаком… По телефону. А папа-то – кто?
– Да уж не дед Пихто, а генерал-майор! Понял? Передаю по буквам: ге-не-рал! Усёк?
В ответ теперь я заскрипел пружинами. Да так пронзительно, что в стенку застучали соседи.
– Он её «Волгу» подарил на поступление в вуз! Понял? – притушив голос, сказал Хрусталёв и для того, чтобы окончательно добить меня, добавил: – Белую!..
– Чего орёшь – люди спят! – крикнул я. – Не глухой я.
Сверху застучали по батарее.
Студенты, как и в те «давно прошедшие времена» (в немецком языке они называются короче, одним словом – «плюсквамперфект», то есть те времена, которые плюсуются к временам настоящим и будущим), писали социологи в своих нудных работах, были народцем общительным и открытым. Тайн за пазухой не держали. На другой день моя печальная любовь к генеральской дочке стала общим достоянием не только нашей группы, но и всего курса. Девочки перешёптывались, хихикали и жалели меня. Ребята удивлялись моим наполеоновским замашкам. Но слухи и даже сплетни по этому поводу совершенно не охладили моих чистых помыслов, что как нельзя лучше подтверждало мою первую безоглядную влюблённость.
В перерыве между второй и третьей парами ко мне подошла незнакомая девушка с первого курса и протянула изящный конверт, который в киосках «Союзпечати» нельзя было купить ни за какие деньги.
– Это для вас, таинственно сказала она, подавая мне розовый конвертик.
Я пожал плечами, отошёл в уголок коридора и вскрыл послание. Моё обоняние пощекотал нежный аромат женских духов. На листке ровным, чрезвычайно каллиграфическим почерком было начертано:
«Милый Саша! Я больше не в силах таить свою любовь к Вам. С первых же дней в институте я только и живу ожиданием встречи с Вами. Увижу Вас в библиотеке, в читальном зале – и эта мимолётная встреча для меня как награда. Нам необходимо объясниться. Равно в три часа