только Мукки, а у Мари-Нутты для этого были слишком светлые глаза и белая кожа. Однажды в детстве она даже вымазала себе лицо и волосы коричневой краской, чтобы исправить ошибку природы.
– Я помолюсь вместе с вами, мадам Шарден, – произнесла Иветта, жена Онезима.
– Я тоже, – добавила Андреа. – Я уверена, что Жозеф помчался на помощь месье Жослину. Они оба погибнут! О Господи, умоляю, спаси их!
– Не пугайте детей! – возмутилась Лора. – Боже мой… А Киона? Мукки, где Киона?
– Дедушка видел ее в саду. Поэтому не тревожился за нее.
– Да, он видел ее из нашего окна! – всхлипывая, уточнила Лоранс. – Дедушка такой храбрый! Он не переставал успокаивать нас, пока мы спускались по лестнице. А вокруг все горело, это было ужасно!
С этими словами она снова разрыдалась под сочувствующими взглядами Мари-Нутты и Мукки. Они понимали, что терзает их сестру.
– Мои рисунки, картины – все сгорело, – простонала она.
– Ты нарисуешь другие, Лоранс, – ответила ее бабушка. – Тебе не стыдно так убиваться из-за каких-то бумажек, когда твой дед и бедняжка Мирей остались в этом аду?
Лоре хотелось выглядеть достойно, быть примером, но внутри у нее все похолодело, ноги подгибались от ужаса. Она жила в Валь-Жальбере около четырнадцати лет, и большой дом, пожираемый огнем, был ее любимым домашним очагом, ее крепостью. «Под этой крышей я родила малыша Луи, после того как вновь обрела Жослина, моего Жосса».
Она безотчетно вцепилась пальцами в плечо сына. Мальчик тихонько захныкал. До сих пор ему удавалось держаться, но под воздействием этой легкой физической боли он не выдержал и заплакал.
– Я хочу к папе, – пробормотал он. – Мама, скажи, где папа?
– Нельзя терять надежды, солнышко, – ответила она, не зная, чем его утешить.
Будущее рисовалось ей в самых мрачных красках. Лора видела себя разоренной вдовой с разбитым навеки сердцем. Она пережевывала эти грустные мысли, как вдруг с жутким грохотом внутрь дома обрушилась крыша. Облако дыма взметнулось к ночному небу, в то время как по саду разливалась волна удушающего жара.
– Здесь нельзя стоять! – закричала Андреа Маруа, хватая за руку Мари-Нутту.
Перепуганная учительница не осмеливалась думать о своем муже. Она отказывалась принимать его смерть – теперь не оставалось сомнений, что тело ее супруга лежит под грудой горящих обломков.
– Смотрите! – воскликнул в эту секунду Мукки.
Вытянутой рукой подросток указывал на странную процессию, состоящую из Онезима, Жослина Шардена, Мирей и Жозефа Маруа.
– Слава тебе, Господи! – закричала Лора и бросилась к ним. – Жосс, Жосс, ты жив!
Выглядела группа довольно жалко. Лора успела обратить внимание на то, что двое мужчин скорее несут экономку, чем просто поддерживают. У несчастной женщины все лицо было в крови, волосы на голове обгорели.
– О мадам! – с трудом произнесла та. – Боже милосердный! Я думала, настал мой смертный час, клянусь вам.
– Я отвезу вас в больницу, мадам Мирей, –