что и Кармен Монтеррей испытывает те же чувства.
Случилось так, что Джордж Олдер приехал в Южную Америку, привезя с собой какие-то бумаги, на которых ему нужна была подпись Коррин Лансинг. И в тот день, когда он должен был прийти к ней, она с утра отправилась в салон красоты, а я сложила вещи и оставила ей записку, в которой объясняла, что меня неожиданно вызвали телеграммой домой, так как моя близкая родственница тяжело больна и находится при смерти. Предвидя, что она перед свиданием с братом пойдет в салон, я заранее заказала билет на самолет „Пан-Америкэн“, летевший на север.
Я воображала, что уже нашла выход из неприятного положения, в которое попала, и не вспоминала об этом времени в продолжение нескольких недель после возвращения домой. Потом я прочитала в газетах, что Коррин внезапно куда-то исчезла в день моего отлета и с тех пор ее нигде не могли найти; не отыскалось и никаких ее следов, так что она, как предполагают власти, вероятнее всего, умерла.
Одно время думали, что она бродит где-нибудь в состоянии невменяемости, потеряв память. Оказывается, она была очень расстроена в день отъезда „подруги“ и могла отправиться на ее поиски. Но время шло, и власти стали подозревать, что она, возможна, погибла в результате какого-нибудь несчастного случая.
Были наняты детективы, но их поиски не привели к каким-либо ощутимым результатам. Однако определенно установили, что в момент исчезновения женщина была душевнобольной.
Естественно, прочитав это в прессе, я пошла к Джорджу С. Олдеру и рассказала ему все, что мне было известно, предложила помочь всем, чем могла. Я отчасти почувствовала себя виноватой в том, что произошло с Коррин, – ведь я знала, что она отправится меня искать, когда я уеду от нее.
Поначалу Олдер был благодарен мне, а потом мы с ним подружились, и я, откровенно признаюсь, была настолько глупа, что подумала, будто между нами возможна не просто дружба, а нечто более глубокое. Ведь ему хотелось узнать подробности о жизни сестры и обстоятельствах ее смерти.
Я обещала Джорджу Олдеру, что поеду с ним в круиз, и ждала этого с огромным удовольствием. Однако как раз перед самым круизом мне довелось побывать по делу в Лос-Мерритос, в психиатрической больнице. Я уже уходила оттуда, когда увидела во дворе женщину, которую сперва приняла за привидение.
Это оказалась Коррин Лансинг! Я остолбенела, глядя на нее, прикованная к месту ужасом. Она взглянула на меня со странным блеском в глазах, типичным для сумасшедших, но тем не менее узнала меня. Она сказала: „Минерва! Что ты здесь делаешь? Минерва, Минерва, Минерва!..“ И стала пронзительно кричать, пока к ней не подошла надзирательница и не сказала ей, что она не должна так волноваться. Коррин была в истерике, и ее увели в здание, где врачи занялись ею.
Негласно наведя справки, я узнала, что женщину подобрали на улицах Лос-Анджелеса, бродившую словно во сне. Она не могла сказать, кто она, ничего про себя не помнила, не могла назвать никого из своих родных. Однажды она назвалась одним именем, потом – другим и