того как я рассказала Джорджу Олдеру все, что знала, он долго сидел в моей каюте, смотря на меня пристальным, оценивающим взглядом.
Мне становилось не по себе. Это было похоже на то, как змея старается околдовать птичку.
– Минерва, вы уверены, что ничего никому не рассказали? – спрашивал он в который раз.
– Ни одной живой душе, – клялась я. – Можете положиться на мою порядочность.
И тогда я вдруг уловила в его глазах то, что видела в глазах его сестры: это был взгляд безумного человека, придумывающего какой-то особенно изощренный ход, чтобы покончить с этим делом. Не сказав ни слова, он поднялся, повернулся к двери, задержавшись на пороге, повозился с замком, потом вышел и захлопнул за собой дверь.
Меня вдруг охватило предчувствие беды. Я хотела немедленно высадиться на берег, хотела связаться с кем-нибудь из друзей. И подбежала к двери.
Она была заперта: выйдя, Джордж запер дверь снаружи.
Я начала бить в нее кулаками, пинала ногами, дергала за ручку, пронзительно кричала.
Ничего!.. Ураган ревел и завывал вокруг яхты. Мачты дрожали и скрипели под напором огромных волн. Ветер свистел в такелаже. Волны, разбивавшиеся о борт яхты, заглушали мои беспомощные слабые вопли.
Я беспрерывно вызывала стюарда. Пробовала звонить по телефону. Он молчал. Теперь я понимаю, что Джордж перерезал проводку в моей каюте.
Я озиралась кругом, пытаясь найти способ сообщить кому-то о моем положении, связаться с кем-нибудь, но шум шторма, поздний час и тот факт, что я находилась взаперти в каюте для гостей, сделали это невозможным.
У меня остается одна-единственная надежда. Я решила записать все, что произошло, запечатать в бутылку и выбросить ее в иллюминатор. Тогда, если Джордж придет сюда, я ему скажу, что я сделала. Я ему скажу, что бутылку со временем выбросит волнами на берег, где ее почти наверняка найдут. Таким способом я надеюсь заставить его внять голосу рассудка. Но я чувствую, что этот человек с его дьявольской хитростью сумасшедшего, которая, вероятно, является фамильной чертой, намерен позаботиться о том, чтобы навсегда заставить меня замолчать.
Мейсон чувствовал, как пальцы девушки сжимают его руку.
– Теперь он мой! – торжествующе воскликнула она. – Он мой, мой, мой! Понимаете, что означает это письмо? Он теперь у меня в руках!
– Это я у вас в руках, – философски заметил Мейсон. – И мне еще может понадобиться моя рука.
– О, простите.
– Кто такая эта Минерва Дэнби? – спросил Мейсон.
– Я знаю о ней не больше того, что написано в этом письме. Все, что мне известно, это то, что она утонула. Около шести месяцев назад ее смыло волной с борта яхты Олдера. Так рассказывали.
– Поскольку, по-видимому, я стал соучастником стопроцентного ограбления, вы могли бы рассказать мне подробнее о том, что произошло, – предусмотрительно сказал Мейсон.
– О, я всегда знала, что в истории с Коррин что-то нечисто! –