ранним июньским утром мужчина средних лет, обликом и одеждой похожий на йомена, ехал верхом на крепком пони через Шервудский лес. Дорога вела в живописную деревеньку Мэнсфилд-Вудхауз.
Только что взошедшее солнце освещало лесную чащу, ветерок доносил терпкий аромат молодой дубовой листвы и полевых цветов, ярко зеленели мхи и травы, осыпанные каплями росы, в ветвях перепархивали, распевая, птицы – и лишь кое-где в низинах еще стлались клочья ночного тумана.
Человеку было хорошо, и он затянул своим сильным, но грубоватым голосом старую саксонскую песню. Неожиданно у самого его уха просвистела стрела и вонзилась в ствол дуба.
Скорее удивленный, чем испуганный, человек спрыгнул с седла, укрылся за стволом и в два счета натянул тетиву собственного тисового лука, изготовившись к обороне. Однако ничем не нарушаемая тишина заставила его призадуматься. Никто не пытался его атаковать. Может, стрелу выпустил беспечный охотник? Или бродяга, промышляющий разбоем, который, промахнувшись, затаился в чаще? Но тогда он слышал бы лай охотничьих собак, а разбойникам издалека видно: взять с него нечего, кроме пони. Да ведь он и сам никогда не отказывал в куске хлеба и кружке эля ни одному из тех лесных обитателей, которым случалось постучать в его дверь поздней ночью. Может, он ненароком оскорбил кого-то и в кустах прячется мститель? Да ведь и врагов у него как будто не водилось…
«Ну что ж, – подумал Гилберт Хэд, – раз на мои вопросы нет ответов, попробуем действовать иначе…»
Он вскинул лук, целясь в самую гущу зарослей, где мог бы скрываться противник. Если и не удастся попасть, то, по крайней мере, можно вынудить его обнаружить себя.
Первый его выстрел не дал результата. Снова зазвенела тетива, и тут произошло нечто невероятное: вторая стрела Гилберта остановилась на лету – под прямым углом в ее древко вонзилась чужая ответная стрела, и обе они упали на землю. Невидимый лучник так мастерски владел оружием, что Гилберт, позабыв об опасности, в восхищении выскочил из укрытия.
– Вот это выстрел! Отродясь не видел ничего подобного! – вскричал он, озираясь в поисках волшебного стрелка.
Раздался задорный смех, и на дороге показался рослый и крепкий юноша.
– Ну что, батюшка, кажется, моя стрела слегка пощекотала вам ухо? – весело спросил он.
– Господи помилуй! Так это ты, Робин?.. Ну и паршивец! Иди сюда, мой мальчик. Как же ты осмелился поднять оружие на отца? Клянусь святым Дунстаном[2], я уж было решил, что это разбойники собрались меня прикончить… Дай обнять тебя, мошенник этакий! – басовито посмеивался лесник, с удовольствием вглядываясь в лицо юноши.
Дерзкий стрелок обладал необычной внешностью. Гладкий, как слоновая кость, лоб юноши обрамляли волнистые пряди густых черных волос, за длинными ресницами прятались темно-синие, ярко вспыхивающие глаза, открытое лицо с высокими скулами было полно энергии. Вместе с тем в этих тонких чертах не было ничего женственного – в свои пятнадцать Робин был уже почти взрослым, уверенным в себе мужчиной. Лицо его