Сказка о городе Горечанске. Ольга Владимировна Фикс

пальцев упругого бело-розового лобика. Малыш приоткрыл серо-голубые молочные глазки, и удивленно уставился на нее.

      – Можно взять на руки?

      – Возьми.

      Аня извлекла малыша из загона, прижала его к груди, и чуть-чуть покачала. Поросенок с неожиданной силой ухватил Аню губами за палец, и засосал, жмурясь от удовольствия.

      Подняв голову, Аня увидела, с какой нежностью смотрит на малыша Васисуалий.

      Тут только до нее дошло. И, обведя взглядом все эти загончики и загоны, со всем их хрюкающим, визжащим, и чавкающим населением Аня, не в силах удержаться, изумленно выпалила:

      – Они что здесь, все – Ваши?!

      – Ну да, – Васисуалий скромно потупился.

      *

      – Ну, а что, собственно, тебя так удивляет?

      Они сидели в леваде, напротив конюшни, на низенькой загородке. Точнее, сидели Аня и Лека, а Костя и Васисуалий растянулись рядом в траве.

      – Мы, свиньи, известное дело, животные умные. Живу я на свете давно, вот и наблатыкался помаленьку по-человечьи болтать. Никто уж давно не удивляется, все попривыкли. У людей да свиней, вообще, скажу тебе, много общего. Недаром же в сердцах у многих, страдавших ранее пороком сердца, ныне свиной клапан стучит. А попробовали б они собачий или там овечий приспособить? – И Васисуалий разразился хриплым, лающим смехом.

      – Хорошо, а собаки тогда почему не разговаривают? А кошки?

      – А оно им надо? Твоя собака тебя и так понимает, а чтоб еще и ты ее понимала – такого у нее и в мыслях нет. У них, собак, для этого самолюбия маловато. Они ж, собаки, о себе совсем, считай, никогда не думают. Ну, если у них все в порядке в жизни, и человек близкий есть. Потому что если она, наоборот, скажем, бездомная – то с кем ей тогда прикажете разговаривать? А кошкам оно и вовсе ни к чему. Кошка ж она вся в себе.