Которое я с перепугу взял, свернул в трубочку и засунул под хвост проходящему мимо коту…
Я тогда вернулся из армии, восстановился на журфаке МГУ и… что есть сил отдыхал. А ее звали Катя Хомякова (чем-то знакомая была фамилия), училась она на филфаке и отличалась от других студенток оч-чень аппетитной красотой.
И вот как-то хухры-мухры, то да се, в общем, пошел я ее провожать. Жила Катя с мамой в сталинском доме, где у нее была своя комната. В ней мы и расположились. Честно сказать, опыта у меня было с гулькин этот самый. Зато нахальства после армии – хоть отбавляй. Выбил я ладошкой пробки из двух бутылок «Киндзмараули», купленных по дороге, Катя поставила два бокала и… Сделаю глоток вина, а на закуску безешку Кате запечатлею. Сделаю глоток – и безешку. Потом начал забывать глотки делать. Катя на свою голову положила мне свои изящные пальчики на губы и начала объяснять – типа, мы должны вести себя прилично, потому, что в любой момент может прийти мама, и вообще не надо торопиться, мы должны получше узнать друг друга, чтобы нас не постигло нежданное разочарование.
Я Катю почти и не слушал, поэтому к концу своего монолога она была уже почти голышом. Сам я разделся по-армейски – в шесть секунд. Она только и успела пробормотать: «Боже, кому я все это говорю…»
Довольный, как семь слонов, я полежал-полежал, и пришел к выводу, што я писать хочу. И по простоте душевной как есть пошел в туалет. И натыкаюсь в коридоре на пожилую тетеньку. У нее глаза воистину вылезли на лоб. Сначала тетенька долго зачем-то разглядывала мое навесное оборудование. Потом стала смотреть мне в глаза. А я понял наконец – почему фамилия Хомякова мне знакома. Эта тетка работала в редакции газеты «Правда», когда я два месяца там околачивался курьером.
Хомякова-старшая прокашлялась и сказала: «Ну?» Я не нашелся, что ответить. Она фыркнула: «Герой-любовник! Иди штаны надень. И Катю не пугай.»
А Кате было не до испугов, она тихо-мирно дрыхла. Я оделся и опять вышел в коридор. В общем, любящую маму волновал только один аспект события – когда свадьба. У меня от такого бесцеремонного посягательства на мою свободу задребезжал позвоночник. Я промямлил: «Думаю, мы с Катей решим этот вопрос в рабочем порядке.» И выскочил из квартиры.
Через несколько дней я шел по коридору в перерыве между лекциями. И вдруг – свят-свят! Вижу, у окна стоят Хомякова-старшая и куратор нашей группы. Она ему что-то энергично втолковывает, а он кивает, как заведенный.
Не знаю, в общем, чем это могло для меня кончиться, если бы не Катя. Ее подружка мне потом рассказала, что Катя устроила матери скандал. Она заявила: «Что я —дура, что ли? Замуж выходить за такого оболтуса. Какой из него муж? Недоразумение! Любовник – это да, еще куда ни шло. Но уж никак не муж!» И заставила мать погасить все круги, которые начали расходиться по округе после ее визита в деканат.
После этого ляпсуса одно время я, знакомясь с дамой, сразу говорил: «Дорогая,