чем всегда.
Алиса знала, что это правда.
Регент, который так долго ждал дня, когда станет королем, наконец-то его дождался – правда, лишь в пятьдесят восемь лет. В июле должна была состояться коронация, и, если верить газетам, Лондон уже был наводнен не только английскими аристократами, но и именитыми иностранцами, которые съехались со всех уголков Европы.
– Если наделать побольше кремов и придумать для них какие-нибудь заманчивые названия, светские дамы раскупят их в мгновение ока, – продолжала между тем Пенелопа.
– Ты всерьез предлагаешь, – проговорила Алиса, – отвезти кремы в Лондон и продать миссис Лалуорт, как будто мы простые разносчики?
– Я готова продать что угодно, лишь бы купить новые платья! И какое мне дело, что о нас подумает миссис Лалуорт? Она нас раньше в глаза не видела и вряд ли увидит потом.
Возразить на это было нечего, а Пенелопа продолжала уговаривать сестру, и постепенно Алиса начала сдаваться.
Нет сомнений, что мамины кремы, изготовленные из цветов и трав, росших у них в саду, пользовались неизменным успехом в деревне, где жили Уинтоны.
Люди часто обращались к миссис Уинтон, и ее целебный настой из ромашки, как выяснилось, гораздо лучше снимал температуру и помогал от кашля, чем те лекарства, которыми пичкали больных врачи.
Она научила своих дочерей делать настои и кремы, но до сегодняшнего дня Алисе и в голову не приходило, что ими можно торговать.
– Если мы продадим двадцать баночек по десять шиллингов, – деловито размышляла Пенелопа, – которые миссис Лалуорт продаст уже по одному фунту, это будет выгодно и нам, и ей, и мы сможем купить одно платье.
– А вдруг миссис Лалуорт их вообще не возьмет? – возразила Алиса.
– Нужно хотя бы попробовать. Я не собираюсь отправляться в Лондон в этом ужасном платье! Отказываюсь! На него смотреть страшно! Буду сидеть здесь одна, пока отец не вернется.
– Какая разница, во что мы одеты, если будем безвылазно торчать в Ислингтоне? – чуть слышно пробормотала Алиса.
Без сомнения, это была чистая правда, но она только укрепила Пенелопу в решимости во что бы то ни стало раздобыть хоть немного денег и, проникнув, как сестры Ганнинг, в высшее общество, затмить собой всех светских красавиц.
– В любом случае, – продолжала Алиса, – если даже мы ухитримся раздобыть денег, это не значит, что нас наперебой станут приглашать на всякие балы и приемы.
– Об этом я тоже подумала.
Алиса насторожилась.
Идеи, которые сестрица уже успела высказать, отличались экстравагантностью, и она не сомневалась, что и сейчас услышит что-то подобное.
– Ты помнишь, маменька рассказывала нам о своей подруге детства Элизабет Денисон? – спросила Пенелопа и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Я только недавно узнала, что теперь она маркиза Конингхем и ее имя не сходит со страниц газет.
– После замужества маркиза не очень-то жаловала маму своим вниманием, – заметила Алиса.
– А как же иначе, если мама