по-прежнему ждал.
– Это все, что я хотел сказать.
– Ну и как ты себя чувствуешь? Лучше?
Мальчик угрюмо молчал.
Ни на секунду не отпуская своей идеальной улыбки, мужчина резко сменил тон. Теперь вместо сарказма звучала явная угроза.
– Я задал тебе вопрос, мальчик.
– Нет, я не чувствую себя лучше.
– Как твое имя? – спросил мужчина.
– Нерон.
Двое ребятишек, которые, видимо, что-то вспомнили из курса истории, захихикали. Боб тоже кое-что слышал об императоре Нероне, но смеяться не стал. Он понимал, что тому, кого прозвали Боб, не стоит смеяться над именами других. Кроме того, обладатель подобного имени и без того нес на плечах солидное бремя. Поведение мальчика говорило о силе его характера и о его упрямстве, ведь он мог назвать какую-нибудь кличку.
А может, Нерон и есть его кличка?
– Просто… Нерон? – спросил мужчина.
– Нерон Буланже[2].
– Ты француз? Или настолько проголодался?
Боб шутки не понял. Может, слово «буланже» имеет отношение к пище?
– Алжирец.
– Так вот, Нерон, ты послужишь в этом челноке примером. Видимо, остальные собравшиеся тут – круглые дураки, иначе с чего бы они стали держать свои глупые мыслишки при себе? Ты, однако, исповедуешь глубочайшую истину, и твои дурацкие идеи заслуживают широчайшей огласки. Чтобы удержать глупость внутри себя, ее надо холить и лелеять, всячески защищать. Демонстрируя ее миру, ты получаешь шанс, что она будет подхвачена, исправлена и обогащена мудростью. Будьте же смелы, как Нерон Буланже, и, когда вам в голову придет столь же потрясающая в своем невежестве мысль, которая внезапно покажется вам удачной, издайте звук ротовым отверстием, не бойтесь. Пусть треснут ваши умственные шоры, пусть раздастся ваш мысленный пук – только тогда вы получите шанс обогатиться знанием.
Нерон что-то пробурчал себе под нос.
– Слышите! Очередное бурление газов, но теперь еще менее разборчивое, чем раньше. Поговори же с нами, Нерон. Поведай нам истину. Ты учишь нас всех, являя миру пример храбрости, хотя эта храбрость несет на себе явные признаки следования через задний проход.
Двое новичков рассмеялись.
– Слышишь, Нерон? Твое ментальное попукивание вызвало на свет новые ветроиспускания со стороны людей столь же глупых, как и ты. Они полагают себя в чем-то выше тебя и считают, что могут послужить нам еще лучшим примером высочайшего интеллекта.
Больше никто не смеялся.
У Боба вдруг возникло чувство близкой опасности, породившей страх. Он внезапно понял, что весь этот словесный поединок, вернее, одностороннее словесное нападение, вся эта пытка, все это публичное унижение должно каким-то кружным путем привести к нему, Бобу. Он не знал, откуда взялась эта уверенность, ибо одетый в мундир мужчина ни разу не глянул в его сторону, а сам Боб не произнес ни единого звука, не сделал ни единого жеста, который мог бы привлечь к нему внимание. И тем не менее он знал: именно он, а вовсе не Нерон получит самый