и робко поглядывали на умершего.
Вдова Грюн, жившая через два дома дальше по улице, помогла Рут обмыть покойного и переодела его, пока Иоганна и Мари застилали кровать свежими простынями.
Кто-то сообщил о случившемся священнику. Женщины как раз закончили обряжать Йооста, когда тот вошел в дом в сопровождении двух церковных служек, размахивавших кадилами.
Словно в трансе, Иоганна вместе с остальными встала возле кровати Йооста, которую все обступили широким кругом, пока священник читал заупокойную молитву. «Этого не может быть», – промелькнуло у нее в голове.
Люди приходили целый день, чтобы выразить соболезнования и посидеть вместе с девушками рядом с умершим. Надолго не задерживался никто, всех дома ждала работа. На лице у каждого читалось облегчение от того, что это не ему пришлось столкнуться со внезапной смертью члена семьи. Некоторые откровенно говорили об этом, другие пытались скрыть свои чувства. Иоганна не винила соседей за это. Когда прошлой зимой в Лауше свирепствовал тяжелый грипп, унесший Ханнеса Саблю – который был почти на десять лет моложе ее отца – и еще двух человек с другого конца деревни, она тоже думала: «Слава Господу, что у нас все живы!» Возвращаясь из поездок в Зоннеберг и проходя мимо осиротевшего дома, над дверью которого поблескивала сабля медного цвета, она всякий раз вспоминала Ханнеса. Он даже жениться не успел, умер совсем молодым.
И все равно за день выражения сочувствия – похлопывания по плечу, еле слышные соболезнования, вялые рукопожатия – надоели Иоганне хуже горькой редьки! Они жгли ее, словно крапива. Ей казалось, что в глазах опечаленных односельчан она видит нечто большее, чем просто сочувствие. Нечто вроде… ожидания. Волнения.
Три девушки без мужской защиты.
Может быть, люди ждут, что одна из них сломается? Или на их дом обрушится еще одно несчастье? Иоганна отругала себя за подобные мысли. Люди желают им только добра.
Только в восьмом часу вечера ушел последний посетитель. Петер Майенбаум оказался единственным, кто предложил побыть с покойником ночью вместе с ними. Иоганна, немного поколебавшись, все же отказалась. Это они должны были сделать сами. Есть никому из девушек не хотелось, поэтому Рут накрыла принесенную еду платками и убрала в шкаф. Девушки сели за кухонный стол, испытывая в прямом смысле слова смертельную усталость.
Иоганна еще раз встала и открыла двери.
– Воздух – хоть топор вешай.
– Это все из-за ладана.
Глаза у Мари были красными.
– Не только. Много людей…
Иоганна слишком устала, чтобы объяснить: ей кажется, что от такого количества гостей их дом словно запачкался. Чужим запахам здесь не место. Невидимым следам, оставленным на деревянном полу чужими ногами, – тоже.
– Может быть, это и от… отца? – Рут покосилась на дверь мастерской.
– Рут! – воскликнула Мари и испуганно взглянула на Иоганну.
– Все знают, что мертвые начинают пахнуть, когда…
– Довольно! – резко