они могли заснуть только в том случае, если Йоост оставлял в их комнате зажженную лампу. Каждый вечер – вместо молитвы – он рассказывал им, как маме хорошо на Небесах. Несмотря на это, девочки каждую ночь по очереди вставали, чтобы проверить, как там отец. Больше всего на свете они боялись, что и он их тоже оставит. Его такт и терпение в конце концов помогли сестрам совладать со своим страхом, но теперь он снова железными тисками сковывал тело с головы до пят. Однако Иоганна держалась. Она с любовью вглядывалась в лицо отца, освещенное пламенем свечи. Нельзя, чтобы годы, когда Йоост учил их быть сильными, прошли зря.
Йоост Штайнманн, «бракодел». Как-то раз один человек в трактире осмелился назвать его «бракоделом», потому что у него были только дочери, а сына он так и не произвел на свет. Тот мужчина ушел домой с подбитым глазом, который не открывался целую неделю.
«Зачем мне сыновья? – снова и снова повторял Йоост. – У меня есть мои Штайнманны!» – Так он называл ее, Рут и Мари.
Иоганна судорожно сглотнула. Она снова поглядела на него, провела рукой по его щеке.
– Я пока не знаю, как пойдет дальше, – прошептала она, – но одно я тебе обещаю твердо! – Его холодная кожа словно обожгла ей ладонь, и девушке пришлось пересилить себя, чтобы не отдернуть руку. – Мы тебя не посрамим. Чтобы ты, поглядывая на нас с Небес, гордился нами больше обычного!
Когда наступило утро, Иоганна уже выплакала все слезы. Рут и Мари сели к отцовскому ложу, и она решила ненадолго прилечь, но выспаться ей не удалось. До похорон еще многое нужно было сделать.
– Ну вот и все! – Рут бросила тряпку, которой вытирала мокрый порог, на груду посуды, громоздившуюся в корыте, и плюхнулась на кухонную скамью рядом с Мари и Иоганной.
День уже близился к вечеру. В это время они обычно сидели, склонившись над своими рабочими столами. Но сегодня уже в два часа, несмотря на проливной дождь, гостей было так много, что Иоганна начала опасаться, хватит ли на всех хлеба и пирогов, испеченных для поминок. Впрочем, большинство гостей попрощалось сразу же после церемонии у могилы – работа не ждет. Поговорить о Йоосте, помянуть его добрым словом за чашкой-другой кофе остались только ближайшие соседи. И все равно крючки в прихожей едва не оборвались под тяжестью мокрых от дождя плащей. Вскоре в доме запахло влажным фетром, на полу образовались лужи. В кухне Рут и вдова Грюн едва успевали кипятить воду для кофе. После похорон ужасно хочется пить, это знали все. Когда опустели тарелки с выпечкой и бутербродами с ветчиной, а воздух стал затхлым и спертым, гости один за другим начали прощаться. Последним ушел Петер Майенбаум. Положив ладонь на ручку двери, он бросил взгляд на опустевшую мастерскую – ему тоже было тяжело смириться со внезапной смертью Йооста.
– Стало так тихо. – Мари огляделась, словно не веря, что все закончилось.
Иоганна кивнула. Гости разошлись, никто не просил подлить еще кофе. Никто не смотрел на них с сочувствием во взгляде.
– А Швейцарец неплохо придумал с этой своей