то всякий раз удивлялся, как мало меняется в этом мире: койки с решетками по бокам, устройство для выпрямления позвоночника, кнопка экстренного вызова медсестры.
– Оливер?
Сероватый утренний свет падал на его лицо и подушку. Если бы не эти трубки в носу, ребенок из подвала выглядел бы вполне обычно. Его белокурые локоны разметались, из-за чего он казался еще моложе, чем представлял себе Вехтер. Бледные веснушки покрывали его нос и щеки. Зимние веснушки. Сестра сообщила, что мальчика разбудили, но ни о каком осмысленном разговоре не может быть и речи. Подросток пребывал в полудреме, глаза его были едва открыты. Синие пятна покрывали руки, торчавшие из рукавов больничного халата. Никто не принес его вещи. Коллеги из патруля обнаружили, что дом его родителей заперт и пуст, лишь велосипед кто-то бросил на въезде. Его уже припорошило свежим снегом. Никаких следов отца. Мог ли кто-то искать мальчика?
– Оливер, ты слышишь меня?
Оливер Баптист повернул голову, ресницы его дрогнули. Он переводил взгляд с Вехтера на Ханнеса и обратно, на его лицо легла тень.
Вехтер подтащил стул и сел рядом.
– Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь. Но не мог бы ты все-таки ответить на несколько вопросов?
Мальчик покачал головой и, совсем как ребенок, закрыл глаза рукой. Его предплечье было усеяно тонкими красными полосками – порезами. Одни зажили, другие покрылись коркой запекшейся крови, воспалились на пересечениях. Вехтер заставил себя внимательнее приглядеться к ним. Шрамы, казалось, были сделаны в разное время, некоторые – неделю, а может, и месяц назад, некоторые заклеены пластырем. Он осторожно взял мальчика за руку. Оливер резко отдернул руку и прищурил глаза. Они были светлыми, с прозрачной радужкой.
Если бы только можно было посмотреть сквозь них и заглянуть в его голову…
– …в покое, – произнес он шепотом. Вехтер смог прочесть это слово по губам.
– Ты можешь ничего не говорить, если тебе тяжело. Мы просто хотим выяснить у тебя кое-какие безобидные подробности. Например, где твой папа?
«А также: почему ты прятался в чужом подвале? Устроил ли ты сам эту кровавую баню? Ты преступник или жертва? Или и то и другое? Часто одно от другого не отличить», – такие небезобидные вопросы вертелись в голове у Вехтера.
Мальчик покачал головой, закрыл глаза и отвернулся.
Ханнес пожал плечами:
– Это бесполезно. Пойдем.
Вехтер вздохнул. Ханнес прав, они лишь попусту тратят здесь время. Комиссар еще раз наклонился к мальчику:
– Оливер, мы сейчас оставим тебя в покое. Как только ты захочешь с нами поговорить, просто вели позвонить нам, в любое время. Наш коллега сидит снаружи возле палаты. Мы приедем снова.
Комиссар старался, чтобы эти слова не звучали как угроза. Да, наверное, они приедут снова. Они не могут просто оставить его в покое – нет, пока не выяснится, как на его руках оказалась кровь и чья она.
Полицейские уже подошли к двери, как вдруг впервые услышали голос мальчика, тихий, едва слышный, словно мысль:
– …не