…я бы первым делом вызвал к себе ребят и заявил бы им…
Лицо Гонсало приняло то выражение, с которым он собирался разговаривать с футболистами сборной. Он отпил внушительный глоток пива и, поправив мокрый от пота и пролитого пива ворот светло-голубой рубашки, начал описание своей деятельности в качестве тренера национальной сборной.
– …Я сказал бы им: «Парни! За вами – сто тысяч зрителей на трибунах и миллионы у телевизоров. Вы должны показать тот футбол, за который нашим предкам не было бы стыдно, ведь именно они изобрели эту великую игру! А вместо того, чтобы…».
Дверь на кухню распахнулась, как от удара, и на пороге возник испуганный Хесус.
– Падре Мануэль задушил донью Кармелиту, а сам выбросился с колокольни и погиб! – выпалил он и, вытаращив глаза, уставился на присутствующих в ожидании эффекта от произнесённых им слов.
Прерванный на полуслове Гонсало полуобернулся и уставился на Хесуса. По его багровому от постоянных возлияний лицу медленно ползла тень осмысления.
Примерно таким же образом выглядел Хуан.
– Что это ты там болтаешь, парень? – после почти минутного молчания спросил Гонсало, продолжая, словно диковину, рассматривать Хесуса.
– Да-да, клянусь Богородицей, – возбуждённо затараторил Хесус. – Убился сам, а до этого задушил донью Кармелиту, вот чтобы я лопнул, не сходя с этого места, если вру! Гуаделупе позвонили и сообщили. Наверняка её подружка из Фернандесовых служанок звонила, как пить дать. Чёрт меня забери, забыл, как её зовут. Вот вылетело из головы – и всё!
Хесус сложил лоб в гармошку и с усилием, казавшимся неправдоподобным, начал потирать его длинными гибкими пальцами с отросшими ногтями.
– На кой чёрт мне, как зовут Фернандесову сучку, чёрт бы побрал и её, и тебя вместе с ней! – заявил Гонсало и, повернувшись к Хуану, протянул ему откупоренную банку пива.
– Парень, давай помянем душу падре. Хотя самоубийц не поминают, я всё равно помяну. Во всём виновата эта стерва, прокуророва жена, так и знай. Она его довела, точно тебе говорю. Я на его месте себя не убивал бы, конечно, а вот её убил бы уже давно. Это где видано, чтобы столько разговаривать? Довела беднягу. Он уже тогда, когда нас навещал, был не в себе!
Он осуждающе мотнул большой головой и опрокинул в себя початую банку пива. Вместе с ним выпили Хуан и подхвативший под шумок со стола банку пива Хесус.
Майкл сидел опустив голову. Он был потрясён. Выходит, всё, что он видел в своих полётах, было чистой правдой. Нет, он и до этого знал, что всё было по-настоящему, даже в обморок падал, и Тересита как-то возила его к знакомой знахарке, чтобы та пошептала у него над головой молитвы и заговоры. Но Майкл всё равно надеялся, что это всего лишь сны, а не пророчества, и даже смерть Тереситы в их ряду – пусть стопроцентное, но совпадение.
Однако всё оказалось ровно наоборот, и Майкл уже знал, кто та худая и потерянная женщина на поляне.
Донья Кармелита!
II
Явно