усмехнулся, выпил сам, подцепил вилкой огурец и сказал ей:
– Ты чего? Закусывай давай.
Марфа захрустела огурцом. Ее лицо разрумянилось, глаза заблестели.
– Ты что, раньше водку не пила, что ли? – удивился Ксенофонт Ильич.
– Нет. Бражку только, да и то пока тятька не видит. Один раз увидел, так оглоблей отходил, едва не убил.
– Ну, он прав был, наверное, – поразмыслив над дикостью деревенских нравов, констатировал директор. Потом представил Леночку, пьющую водку, и в глубине души согласился с непростой жизненной позицией отца Марфы.
– А сам-то отец пьет?
– А как же, – сказала Марфа. – Иной раз так напьется, что стоять не может. То с коровой спать ляжет, то вообще на дворе. Отмывай его потом от говн-то. Зато не дерется. И то, как драться-то, если на ногах не стоишь.
– Хороший человек, – заключил Ксенофонт Ильич. – Ну, давай по единой.
– Ой, нет, мне хватит, у меня уже в голове шумит.
– Не спорь со мной! – снова прикрикнул Ксенофонт Ильич. – Я тебе не отец, но по филейным частям быстро налажу.
Марфа замолчала, залпом выпила вторую рюмку и так же замахала руками. Ксенофонт Ильич засмеялся:
– Закусывай, дурочка.
– А чего я госпоже Анне скажу? – вдруг опомнилась Марфа.
– Ничего не скажешь. Не будет же она тебя нюхать.
Ксенофонт Ильич весело хмыкнул, представив, как чопорная Анна Мария обнюхивает прислугу. Впрочем, от супруги вполне можно было ожидать и этого.
– Иди-ка сюда, – он притянул ее к себе и силой усадил на колени. Она уперлась руками ему в грудь, яростно замотала головой:
– Нет, нет. Не могу я. Грех это великий.
– Глупости. В тот раз смогла – и сейчас сможешь.
Она неожиданно обмякла и опустила голову ему на плечо. Он понял, что девушка плачет. На миг его сердце уколола жалость, но похоть пересилила.
– Ну-ка, скидывай свои юбки, – сказал он.
* * *
Ниночка казнила себя за то, что не договорилась о визите к Андрею Евгеньевичу заранее. Ей почему-то казалось, что у нее будет время как будто случайно столкнуться с ним в коридоре и перемолвиться словечком. Но наступила суббота, с ним она так и не встретилась, и с самого утра не находила себе места.
Целых два дня без него. Ей это показалось кошмаром. Еще какую-то неделю назад она легко обходилась без него сколько угодно долго – и вдруг такая перемена…
Это было какое-то мучительное, тянущее ощущение во всем теле. Хотелось чувствовать его руки, его губы… она знала, что стоит на краю грехопадения, но ей казалось, что весь мир может идти к чертям, когда у нее такие чувства.
Она не могла придти к нему домой без приглашения. Конечно, они были близки – очень близки. Она никогда не была ни с кем настолько близка. Но нарушить все основы морали и заявиться домой к мужчине без повода, без приглашения, движимая только страстью… нет. На такое могла быть способна только совершенно падшая женщина.
Ниночка