и необычайно страдала как от провинциальности вологодского общества, так и от отсутствия пышных балов и приемов. Вернее, от их большой редкости.
Она неоднократно намекала супругу, что по их статусу им нужен гораздо больший дом с залой для приема гостей – и его отшучивания по этому поводу воспринимались ей со все большим неудовольствием.
Иногда ему казалось, что она родилась не в ту эпоху, и самое место ей было бы при каком-нибудь елизаветинском дворе. И желательно без него.
* * *
Ниночка едва вырвалась от Андрея Евгеньевича. Если бы не часы у него на стене, стрелка которых неумолимо приближалась к шести, она бы, наверное, забыла обо всем на свете и осталась у него до утра. Слишком уж блаженно было лежать в его объятьях и отбиваться от его непрекращающихся попыток забраться ей под кофточку.
Конечно, только неопытность Андрея Евгеньевича в деле расстегивания женской одежды помешала ей расстаться с невинностью в этот вечер. Однако тот путался в застежках, завязках и крючках, а ей было страшно и томительно, и она не давала ему продвинуться дальше определенной границы. Он измял ей всю грудь и бедра, привел в полный беспорядок юбки, а уж на что были похожи ее губы – об этом ей было страшно даже подумать.
Она не сказала ему, что идет в жандармское управление. Соврала, что дела в гимназии – всех учителей лихорадило перед инспекторской проверкой, и повод был весомым. Связываться с Жабой не хотелось никому – как, впрочем, и подводить милого Ксенофонта Ильича.
Она посмотрелась в зеркало и ужаснулась. Красные пятна во все лицо, распухшие губы, сверкающие счастьем глаза, растрепанные волосы. Красивая картинка, как раз для жандармского начальства.
Нина решительно выгнала учителя в другую комнату и как могла быстро привела себя в порядок. Хуже всего было с волосами – они куда-то загнулись и нелепо торчали. Вчера вечером она накрутила их на папильотки, чтобы получились локоны, и теперь они цеплялись друг за друга, образуя ералаш.
Наконец она собралась. Быстро чмокнула Андрея Евгеньевича в щечку, выскочила на улицу и тут сообразила, что вряд ли успеет дойти пешком. Да еще и в том растрепанном состоянии, в котором она пребывала. Пришлось потратиться на извозчика – благо один из них как раз проезжал мимо.
В жандармском управлении ее явно не ждали. Усатый урядник, восседавший за столом сразу за входом, с сомнением воззрился на нее и спросил:
– Барышня, вы по адресу зашли?
– Да. Простите, я… мне…
– А-а-а… К Прокопию Михайловичу, надо полагать?
– Да. Именно к нему.
– Ну проходи. Знаешь куда?
Ниночку покоробила разом образовавшаяся фамильярность урядника, но она не стала возмущаться.
– Нет.
– Наверх и направо. Там написано на двери.
Ниночка поднялась по крутой лестнице. Мимо проходили какие-то люди в форме, с саблями,