Ильич. – Весьма благодарен.
Всю дорогу до дома его нетрезвый мозг занимали разного рода шальные мысли. Он воочию представлял себе, как подвыпившая компания направляется в ресторан, как их встречает сам Филадельф Иванович, как они веселятся с актрисами… Ему захотелось оказаться там – и черт с ними, с деньгами.
Супруга Анна Мария допускала его в свою спальню теперь крайне редко, ему же зачастую хотелось всех тех безумств, которыми были озарены первые годы их брака. Годы шли, ощутимо увеличился животик, лысела голова, но сдаваться на милость возрасту он не намеревался. Однако ходить к девушкам легкого поведения он стеснялся: не в его положении было так рисковать репутацией. Завести приличную любовницу в маленьком городке также не представлялось возможным.
Слуга Василия Саввича помог ему сойти и постучал в двери. Минут через пять дверь открыла заспанная Марфа, в накинутом поверх ночной рубахи пальто.
– О господи, Ксенофонт Ильич. Все ли в порядке?
– Все хорошо, Марфа. Помоги мне подняться.
Поддерживаемый Марфой и стараясь не шуметь, он поднялся в кабинет. Долго ковырялся в дверном замке, никак не попадая ключом. Марфа терпеливо ждала. Наконец он открыл дверь, упал на диван и пробормотал:
– Марфуша, принеси чайку.
– Сейчас. Я в кофейнике вскипячу?
– Да-да.
Для работы у него в кабинете стоял кофейник со спиртовкой. Марфа сбегала вниз за заваркой и булочками, накинув по пути домашнее платье. К этому времени кофейник начал уже шуметь. Ксенофонт Ильич, лежа на диване, наблюдал за действиями служанки.
– Марфа!
– Что? – обернулась она.
– Ты из какой деревни?
– Из Нюксениц, вы же знаете.
– А, ну да. И что у вас там, хорошо живется?
– Было бы хорошо – не поехала бы в город. Бедно. Ну, если мужик в доме справный, то живется кому-то. А у нас папку в турецкую ранили, еле ходит, да детей полон дом. Куда уж там. Все, кто постарше – в людях.
– А жених-то у тебя есть?
Марфа покраснела.
– Что вы. Какой жених. Я ж сызмальства у вас. А в городе кто на меня посмотрит…
– Вон что. Ну-ка, иди-ка сюда.
– Что это вы? – глаза Марфы расширились, но она послушно подошла к дивану. Он сел и молча запустил руку ей в вырез платья. Марфа охнула, отшатнулась, но не стала сопротивляться. Он ощутил под рукой упругость груди, мокрой от пота. У него перехватило дыхание – Марфа была некрасива, но от нее пахло возбужденной женщиной.
– Барин, не надо…, – прошептала она. Он повалил ее на кровать, задрал подол платья и нижней рубашки, схватился за заветное место. В комнате остро запахло. Его пальцы погрузились в мокрую мягкость – он возбужденно задышал, встал на колени на краю диван и начал судорожно расстегивать на себе одежду.
– Нет, нет, барин, я не могу… грех это…, – лепетала Марфа, глядя на него расширившимися