впрочем, не только его, но и его карманы. К середине ночи партнеры заметно поскучнели, пребывая в изрядном проигрыше. Банк метал Антон Иванович, который, несмотря на часто выпадающее плие, тоже проигрывал.
Ксенофонт Ильич заметил, что проигрывает он в основном, когда ставит по маленькой – по десятке или по четвертному. Поэтому он начал играть по сотне, совершенно сбивая с толку остальных игроков, постепенно перешедших на небольшие ставки. Впрочем, когда Прокопий Михайлович начал ставить по пятерке, Ксенофонт Ильич тоже был вынужден перейти на пятьдесят, хотя и боялся такими метаниями спугнуть удачу.
Наконец Антон Иванович поднял руки, показывая, что банк пуст. Актер Лоскутников, давно проигравший все, что было у него в карманах, и оттого скучавший, оживился:
– Господа, что ж мы, расходиться? Давайте шампанского!
Ксенофонт Ильич понял намек актера. Как можно небрежнее он достал из кармана две десятирублевых ассигнации, мельком глянул на них – должно хватить – и перевел взгляд на Лощица. Антон Иванович крикнул:
– Прошка!
В дверях появился разбитной малый, служивший прислугой у судьи.
– Сгоняй-ка за шампанским, любезный, – протянул ему деньги Ксенофонт Ильич. – Полдюжины. До Светлорядской добеги.
В предвкушении выпивки игроки оживились. Антон Иванович позвал служанку – та пришла, заспанная, молча кивнула на распоряжение судьи и ушла в кухню. К возвращению Прошки на столе уже стояли фрукты, тонко порезанная севрюга, икра, английский бекон и какие-то домашние булочки. При виде еды Ксенофонт Ильич судорожно сглотнул слюну – только сейчас он понял, что от нервов и азарта игры страшно проголодался.
Запыхавшийся Прошка принес шампанское, но даже не подумал отдать сдачу, которая наверняка должна была остаться. Ксенофонт Ильич махнул рукой – не устраивать же разнос чужой прислуге. Да и выиграл он сегодня столько, что грех жаловаться. Деньги оттопыривали карманы, это наверняка не совсем прилично выглядело. Однако брать с собой на вечернюю игру саквояж было крайне дурной приметой.
Судья хлопнул пробкой. Шампанское пенной струей полилось в бокалы… Ксенофонт Ильич поднял свой бокал и произнес:
– За удачу, господа!
– За удачу, – чокнулся с ним Антон Иванович. – Говорят, в картах не везет – значит, в любви обязательно…
– О боже, господа, – крикнул Лоскутников. – Любовь? В нашем тихом городке?
Наступило молчание. Большинство присутствующих многозначительно подняли брови и улыбнулись.
– Любовь… знаете, молодой человек, любовь – она ведь не от города зависит. А от сердца, – задумчиво сказал купец Барановский.
– Не спорю, не спорю, – поднял руки Лоскутников. – Иной раз как встречу наших гимназисток, так прям сердце замирает, до чего хороши…
После третьей бутылки Ксенофонт Ильич понял, что у него сильно кружится голова. Организм, переживший нервную бурю, не справлялся с коварными пузырьками. Он попытался сымпровизировать еще один