так. И все, что вы произносите, будет после «щ» смягчаться, все гласные. Вы говорите «щя», «щю», хотя на бумаге должно быть написано «ща» и «щу», понимаете?
Я написала: «щу».
Он внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрел на эту зяку – так довольная курица разглядывает в мягкой огородной земле червячка.
– «Щ» будет превращать твердую большую откры тую гласную букву в мягкий звук, – увлеклась я, – что было [у], как в «choux», станет [ю], как в «tu». На самом деле, мы произносим «щю», только не обращаем на это внимания. А! Да. И сочетание «сч» в большинстве случаев даст вам опять-таки «щ».
– Но это же нелогично! – возмутился он.
– Если логичнее, надо было выбирать немецкий, – тоном, не терпящим возражений, сказала я. – Ну-ка, повторите, ща-а-а-астье.
– Ща-а-а… – покорно прилепил он язык к нёбу.
Франсуа сразу мне признался, что его таланты находятся в области, далекой от лингвистики и точных наук.
– Вы со мной построже, – улыбнулся он, – со мной только строгие справлялись. Я в школе был такой, знаете… хулиган.
У меня нет оснований ему не верить, но я как-то плохо представляю себе моего голубоглазого смуглого ученика в безупречно белой поварской куртке (все это делает его похожим на сиамского кота, если только сиамский кот может аккуратно взбивать серебряным веничком ванильный сабайон, рассказывая желающим свою биографию) в роли хулигана, завсегдатая злачных мест, с вульгарной сигаретой за ухом и шипастым браслетом на правой руке.
Тем не менее, факты – вещь упрямая. В своем родном городе Марселе Франсуа и восьми классов не окончил, после смерти матери рос сиротой «при троюродном дяде», гонял на чужих мопедах. «Гонял» начало уже переходить в «угонял», когда хулиган вдруг бросил все в Марселе (несчастная любовь, коротко объяснил Франсуа) и подался в Париж, где пошел работать официантом – а кем же еще?.. – в знаменитую парижскую брассери «Две мартышки».
Дальше – история сказочная. Поздно вечером заглянул на кухню, стало интересно, попросил разрешения посмотреть, увлекся, помогал повару, окончил курсы, поехал в Лондон, работал там во французском ресторане, но уже со звездой Мишлена. Участвовал в конкурсах, награжден, отмечен… Вернулся в Париж только для того, чтобы махнуть в Сенегал, поработал во дворце у принца, вернулся, какое-то время был счастлив, но около Эйфелевой башни опять заскучал… И вот теперь впереди – Москва. Едет по приглашению модного устричного бара, будет там шеф-поваром.
– И лучше бы мне все-таки уже уметь читать вывески «получение багажа» и «касса не работает», когда я приземлюсь в Шереметьеве, – прищурился Франсуа на горячий сабайон.
Я была с ним совершенно согласна.
И мы начали учиться читать.
…И только тогда я поняла, как же ему было тяжело в школе.
Все, что не обладало формой, вкусом и запахом, было для Франсуа абстрактно, то есть знаковая часть реальности его не интересовала вообще.
Мысль о том, что нам надо будет как-то