в машину? Движение осознаёт уже на трассе. И вот он «летит». Только и беспокойства, чтобы выйти в лидеры, не сойти с дистанции, не разбиться, не разлететься на части. Где уж тут докричаться друг до друга? Кусочки, фрагменты потом, конечно, собирает. А толку-то? Катастрофа лишь отдаляет от правды, от себя родного. Навязанные переживания из-за краха чужих идей заставляют сродниться с потерей. И вспоминаются последствия изгнания из рая – «В поте лица твоего есть будешь хлеб». Человек лишается частички чужой жизни. Но ему кажется, что это свои куски, своя плоть и кровь, брызги своего шампанского! И некому крикнуть:
– Да ты вспомни! Ведь даже не знаешь, как оказался участником чужой гонки! Где твоя собственная жизнь? Не придуманная кем-то. И не навязанная амнезией. Так кто ты? Ну, давай, вспоминай! Те первые неуверенные шажки. И неуклюжий, захватывающий дух, бег навстречу материнским рукам. Вот то было твоё, родное! А сейчас… Разве это дело, – жить, всё время оправдываясь? Мол «этого не успел», «того не доделал», «Простите», «Извините», «Ваша правда», «Больше не повторится». Вечная погоня за чужим мнением! Существуешь в тени другого и ещё удивляешься отсутствию собственной! А ведь только призраки не отбрасывают тени. Вывод, конечно, очевиден.
Ждать от жизни слишком многого значило бы – прожить её в вечном недовольстве. Люди имеют то, что имеют. И этого достаточно. Единственная преграда, разделяющая свободных и рабов, – это решётка и колючая проволока, засевшая в мозгах последних. Годы изоляции делают узника человеком. Тогда как по ту сторону «запретен» люди смотрят на подобных себе волком. Возможно, что многолетнее ожидание смертной казни побудило его впитать жизнь во всей изысканности. Как бы там ни было, а человека не расстреляли. Находится на другой параллели, в ином измерении, но – живой. Времена года там погоды не делают. Атмосфера ненависти и неестественности давит так, что не продохнуть. Сердце и душа захлебывается в тоске, как в болоте. Но люди выживают. И больше благодаря тому, что частично мертвы. Умирают лишь тогда, когда пытаются оживить воспоминания, несовместимые с неволей. Жизнь словно замерла. И время уступило свою власть вечности. Дни кажутся нескончаемо длинными. Но проходят годы, – десять, двадцать лет… Для узника это – будто вчерашний день. В двух словах не расскажешь…
Арест
В сонной, ночной безмятежности
Пульсирует звезд экстаз.
Бремя подлунной нежности
Сейчас не у нас, не у нас.
Помню сквозь сон, я помню:
Нужно вставать – идти.
Где ты ожиданием томным
Покой навсегда смутишь
Но лаем собачим гулким
Разбудит чужая речь.
Враги из тени закоулков
С собою хотят увлечь
Вырвусь! Буду сражаться!
Но нет… Здесь отец, семья…
Похоже придется сдаваться.
Бесславно закончил я.
Берите, – победа за вами
Стального