Наташа ему законная жена, а что может предложить ей этот Юрасик, кроме мимолетного романа? Да и в денежном отношении Антошка не в пример богаче его выйдет, если считаться. Собственный бетонный завод с единственным полукомпаньоном из верхов, при нынешнем дефиците стройматериалов – это же золотое дно. Да и во всякие времена. Нефть там, или газ, или альтернативные источники энергии, а жить людям всегда где-то надо. И замены ливадинскому бетону пока нет и не предвидится.
Только как же это я? Выходит, можно подумать черт знает что про Наташу? Да она в сторону Юрасика и не глядела ни разу, то есть глядеть-то глядела, нарочно не отворачивалась. Тем же самым равнодушным взором, каким она смотрит на барменов, на горничных и коридорных уборщиков, на бродячих собак и на витрины магазинов «Сделай сам». Но уж Антошке раз попала шлея под хвост, будет пережевывать, как корова жвачку, и главное, в себе. Мучиться, следить, сомневаться, дрожать на пустом месте: вдруг отнимут его сокровище? Такой он человек.
А Ливадин внезапно заговорил, без предисловий, будто долго решался и только сейчас посмел:
– А я ведь не спал в ту ночь, – и немедленно замолчал, отстраненно глядя в никуда.
От неожиданности я похолодел. Так, что на мгновение утратил всякий дар речи. Но следствие есть следствие, и потому надо было спрашивать.
– И где ты был? То есть, что ты видел, Тоша? – осторожно, чтоб не вспугнуть, произнес я.
– Не что, а кого, – поправил меня Ливадин. – Талдыкинскую девку я видел, Вику эту. Она бежала по коридору, и на ней лица не было. Ты скажи своему инспектору, если нужно. Или на твое усмотрение. Ты, Леха, у него вроде как в помощниках, я знаю. И правильно. Если найдете, так сначала мы сами разберемся. За Никиту.
– Не хватало нам только самосуд затевать в чужой стране, – пробурчал я, лишь бы не молчать. Перевел дух. – Тоша, когда ты ее видел? Куда ты шел? Зачем? Ты толком говори.
– Никуда я не шел. А вышел. Не спалось мне. Может, давление подскочило. Выпили-то сколько. Промаялся я у телевизора, тихо, чтоб Натусю не разбудить. А лучше не стало, куда там. Терпел, терпел, да и взял одну таблетку «адельфана» на одну «коринфара». Смотрю, минералки в баре нет. Закончилась. Запить только разве из-под крана, а что там за вода, бог ее знает. – Ливадин передернул плечами. (Уж с его-то брезгливостью из-под крана не станет ни за что.) – Дай, думаю, схожу к Никитке в другое крыло, за водой. Только вышел в лифтовый холл, как двери лифта раз – и настежь, и Вика эта, как смерть бледная, вон из него пулей, я еле-еле за угол спрятаться успел. Еще пристанет с разговорами. Постоял немного, пока она дверью в номер не хлопнула, да и пошел к себе. Отпустило меня, как будто.
– Значит, до Ники ты не дошел и его не видел? – на всякий случай переспросил я.
– Нет, не дошел, говорю же, отпустило меня. Так зачем было идти? – спокойно, будто ребенку, повторил мне Ливадин.
– Тоша, вспомни, дорогой! Это сверхважно. В котором часу ты встретил Вику? – умоляюще вопросил я.
– И вспоминать нечего. Пока пережидал, на противоположной стене часы висели,