утекло немало
Воды, ослабла прыть,
И жизнь девятым валом
Пытается накрыть.
Братья
Шла метель по глубокому следу.
Я стоял, коченея в снегу,
И стонал в полушаге от бреда:
– Люди добрые! Я не могу!
Кто-нибудь! Отворите ворота! —
Я молил, не дойдя до ворот.
Всё надеялся, выглянет кто-то,
В избу зимнюю дверь отопрёт.
– Отворите! – Проглатывал ветер
Мой горячий удушливый крик.
И никто на селе не ответил,
На пороге никто не возник.
Я застыл в забытьи под забором,
Но очнулся на стук топора.
Лошадь, сани… «Наверное, воры
Добрались до чужого добра…»
И меня увидали и – разом:
– Ты чего тут, сердешный, застрял?
– Да метель подкузьмила, зараза,
Заблудился, – я им повторял.
Дали варежки, термос достали,
Взяли на руки, в сани снесли.
Воры так суетиться б не стали…
Боже мой! Да меня же спасли!
Чаем с мятой согревшись немного,
Я чего-то промямлил про дом.
Помолчали, сказали нестрого:
– Ты не думай, мужик, не крадём!
Это наше подворье, отцово.
На чужое вовек не войдём.
Так что можешь поверить на слово… —
И опять: – Мы, мужик, не крадём!
Стало стыдно за мысли некстати
И неловко за глупый вопрос.
И сказал я: «Спасибо вам, братья,
Не поспей вы, наверно б, замёрз!»
– Ладно, ладно… – оттаяли лица, —
Видно, не был здесь очень давно.
Это с каждым могло бы случиться.
Тут недолго у нас заблудиться,
Но пропасть никому не дано.
Я смотрел на широкие плечи,
Слушал умные светлые речи,
Делал вывод из этих речей:
Доброта сохраняет и лечит,
Но врачует получше врачей.
– Ну, бывай, – подмигнули, – покуда.
Нам – направо, до дому – верста.
Мне хотелось сказать: «Не забуду
Я вас, братья, теперь до креста!»
Мы простились, но помню поныне:
«Ты не думай, мужик, не крадём!» —
И дорогу, и запах полыни,
И снегами затопленный дом.
Из сугробов, бывает, не выйти.
В чистом поле, где ветры парят,
Я шепчу в пустоту: «Отворите!» —
И уверен, что мне отворят.
Осенние ветры
В полях российских ветры не унять:
Скулят себе, в ночи по-волчьи воют.
И трудно заунывное понять
Их ветряное пенье вековое.
О чём они, слетевшие с небес,
Зачем они под сень забытых кладбищ,
Какой у них житейский интерес
В местах исконных деревенских пастбищ?
В глухой ночи уставшие скулить,
Летят они в заброшенные кущи,
Как странники, в печали и в пыли
Несут свои измученные души.
Я слышу их глухие голоса,
Я