с себя мокрый плащ, сложит зонт и расслабится в теплом купе со стаканом горячего чая. В отличие от многих приезжих и проезжающих, Станислав Ильич любил суматошную Москву. Ему казалось, что столица наполняет его какой-то космической энергией, дает стимул для новых планов и дарит неясную надежду на счастье. Продвигаясь по узкому коридору вагона поезда, он вдруг подумал про попутчиков и тихо пробормотал:
– Только бы не женщина с ребенком…
Хотелось отдохнуть, проанализировать прошедшие переговоры, да и выспаться в тишине. Дверь в его купе была открыта, а на нижней полке в распахнутом одеяле и пеленках лежал грудной малыш в голубом костюмчике и хныкал. Станислав Ильич с усмешкой подумал о своём «невероятном везении», аккуратно поднял свой чемодан наверх и сел на свободное место. Через минуту вошла пухленькая молодая женщина с миской воды, из которой торчала детская бутылочка и, приветственно улыбнувшись попутчику, наклонилась над ребенком:
– Ну, тихо-тихо, не возмущайся, – она сунула ему соску, – мама подогрела тебе молочко.
Щечки маленького путешественника активно задвигались.
– Проголодался, – кивнула она на своего малыша и, глянув в окно, заметила, —
поехали!
Станислав тоже посмотрел в окошко, за которым на перроне мелькали провожающие.
– Он у вас совсем маленький, вам не страшно путешествовать с таким? – для поддержания беседы вежливо спросил он.
– Ага, – поворачивая бутылочку, – ответила женщина, – Стасику только три недели, а ехать нам недалеко – всего пять часов, и мы – у бабушки. Да, сыночек? – уже обращаясь к ребенку, закончила она.
«Стасик», – про себя поморщился Станислав Ильич. Он всегда не выносил, когда его так называли, вспоминая советские анекдоты про тараканов. Их почему-то называли именно так: «Стасики». А вот вторая новость про короткую дорогу своих милых попутчиков ему понравилась:
«Все-таки высплюсь».
И уже воодушевленный этой мыслью, Станислав снял мокрый плащ и попросил пробегавшую проводницу принести чай с лимоном.
«Ну вот, жизнь как-то налаживается!» – иронично подумал он, отхлебывая горячий напиток из стакана с металлическим железнодорожным подстаканником. Ребенок тем временем уснул, сытый и укаченный монотонным стуком колес, а его мама, достав из дамской сумочки увесистый многослойный бутерброд и книгу, устроилась на полке рядом со своим малышом «валетом» и углубилась в чтение. В купе стало тихо.
«А вот я чтиво не взял», – подумал Станислав и вспомнил, как аврально собирался он в эту командировку, как из-за затянувшихся переговоров с деловыми партнерами сдал билет на свой самолет и в последний момент решил ехать поездом.
«И правильно сделал, – подумал он, усаживаясь удобнее на полке, – куда спешить? А главное: к кому?»
Иногда на Станислава Ильича накатывала такая волна невероятной жалости к себе, что хотелось плакать или хотя бы кому-нибудь пожаловаться на жизнь