царей?»
122
«Ты иногда опускайся на землю, посланник,
И на людей устреми острый взор мудреца —
Ясно узришь то, что царь, как небесный избранник,
Вовсе не выше портного, ткача, кузнеца!
Часто руками владеть не умеет правитель,
Слуги покорные делают всё для него,
Он – не творец, а роскошной еды потребитель,
Кто не оставит в веках от себя ничего!
123
Разве не ты помогаешь купцам стать богаче,
Им уделяя вниманье во множестве стран?
Косвенно ты угнетаешь творцов, а иначе
Был бы дороже богатства от Феба пеан!
Я не услышу, уверен, здесь просьб Аполлона,
Чтоб изготовил сандалии или «чепец»!
Он, как известно, не терпит вещизма полона,
А потому что наш брат светлокудрый – творец!»
124
«Не виноват я, Гефест, что такой я с рожденья —
Нравятся мне, если честно, интриги, обман!
И понимаю прекрасно твои рассужденья,
Что золотая казна не ценней, чем пеан!
Не попрошу я изделий из чистого злата,
Для кадуцея[1] достаточен блеск серебра.
Сделай, пожалуйста, этот подарок для брата!
Знай, что Гермес никогда не забудет добра!»
125
«Можешь идти и спокойно взирать на товары,
Будешь летать ты по миру быстрее гусей!»
Выковал юноша Вестнику крыльев три пары
И серебристо-сияющий жезл-кадуцей…
Вышел на берег залива кователь усталый,
Сел на огромный валун у прохладной воды,
И с удивленьем смотрел на закат ярко-алый,
На небосклоне узрев волокуши следы.
126
«За день работы измучились мощные кони,
Гелиос вынужден был погонять их кнутом.
Кто у кого оказался навеки в полоне?
Кажется мне, это тот, что в венце золотом!
Надо ему облегчить управленье конями,
Чтоб не терзали копытами те небосвод,
И не пугал окровавленный след за санями,
Сделаю лёгким для солнца закат и восход!»
127
«Как это сделать надёжно, пока неизвестно,
Но голова не напрасно мне Зевсом дана!
Быть волокуша на небе должна легковесна» —
Стал размышлять ювелир, резко встав с валуна.
Камень огромный немного скатился по склону,
Грохот его вмиг привлёк острый взор кузнеца:
«Если он сам может двигаться сверху к затону,
Значит, опора саней будет в форме кольца!»
128
В эту работу кузнец окунулся, как в воду —
Сосредоточился он на большом колесе:
«С лёгкостью Гелий покатится по небосводу,
Чтоб показаться планете в слепящей красе!
Кажется мне, одного колеса маловато —
Станет дорожка титана по небу крива!
Сделаю всё я из прочного сплава и злата,
И обязательно – ось, и колёс будет два!»
129
Вскоре и осень сменилась зимою бесснежной,
Гелий