по-другому, чем это было привычно. Прежде всего, не было видно улицы, потому что он сидел к ней спиной, а перед глазами у Дмитрия, влево и вправо, докуда достигал взор, тянулась позади домов поселка полоса огородов, теряясь и там, и там – за склонами лысых, перепаханных холмов. Здесь было безлюдно, тихо, и заметно было по неторопливо раскачиваемой и пригнетаемой большими пятнами к земле картофельной ботве, как кружит в этом пространстве летний ветер. Тот же летний, теплый ветер овевал щеку Дмитрия и посвистывал в ушах: казалось, что ветру нужно было откуда-то издалека-издалека разгоняться и знать, что ему предстоит лететь еще очень и очень долго, чтобы он мог издавать это тихое, тоскливое попискивание, временами напоминавшее стон.
– Не сгремзиться бы отсюда, – опомнился Дмитрий, глянул вниз и осторожно пересел на крыше удобнее.
Покрытая металлическим шифером часть крыши матово отсвечивала под ногою, под другой ногой чернел старый, местами продырявленный рубероид.
“Протекает, конечно… Давно уже починить надо было”, – подумал Дмитрий.
И вдруг он вспомнил себя школьником средних классов, вспомнил, как он ползал внутри сарая, под этой крышей, и присматривался, как удобней будет ее разломать, чтобы взамен ее установить купол и оттуда наблюдать звезды. Дмитрий усмехнулся, ему показалось странным, что он мог быть таким; даже и не верилось в это, подумалось даже, что это, скорее, был какой-то другой мальчишка, а никак уж не он сам; захотелось оглянуться – посмотреть, не бегает ли еще около сарая этот странный мальчик.
– Слышь, Виктор? – позвал он соседа с крыши.
– Чего? – вдавливая окурок в землю, откликнулся тот.
– А я ведь вообще хотел разломать эту крышу! Пацаном когда был… Честно!..
– Верю, – равнодушно произнес Виктор, вставая на ноги и прогибая в пояснице спину. – Пацаны, они все такие дуралеи… И я такой был… Ну, давай, мы будем продолжать, что ли? А то мы так до ночи не кончим.
– Давай… – согласился Дмитрий, глянул на небо и подумал: “Интересно, есть там еще созвездие Кассиопеи в виде буквы дабол-ю? Странно, а за все эти годы о нем и не вспомнил. А ведь должно же оно там быть!”
3
Вечером обмывали новую крышу. На столе в тарелках дымились три порции пельменей, только что отваренных Тамарой, валялись на скатерти пушистые хлебные крошки, стаканы поблескивали увлажненными гранями, водка в бутылке была уже на донышке; Виктор и Дмитрий, раскрасневшиеся, усталые, вели разговор.
– Нет, ты послушай, послушай! – говорил Дмитрий и, чтобы согнать с себя опьянение и доходчивей втолковать свою мысль, встряхивал головой. – Дабол-ю там, на небе! Понимаешь меня? Вот такая вот она – дабол-ю! – и Дмитрий чертил пальцем на скатерти две соединенные галочки.
– Да мне похер – дабол там или не дабол! – отвечал ему Виктор, наваливаясь грудью на стол. – Ты мне лучше объясни, будешь ты брать машину или не будешь? Я ведь и другого покупателя могу поискать. Что ты думаешь, я на такую машину покупателя не найду?
– Погоди ты с машиной!