в доме.
Дмитрий не уходил. Дед неподалеку насаживал каелку на деревянную рукоять. Ни с того, ни с сего он принялся говорить, обращаясь не то к Дмитрию, не то к самому себе:
– Да, живем-то мы – как попало, не можем разобраться, как жить – и это сколько уж лет. Даже тошно порой смотреть. Хорошо хоть, я много и не вижу. Вот на луну гляжу – и у нее уже не вижу лица, а помню что там, на луне, оно есть, лицо с пробитым виском. Так-то. Не вижу. Может, оно и лучше. И луне, наверно, не весело на нас смотреть сверху. Ошибаемся, хитрим, запутываемся – а все без толку. Ну, да недолго. Вырастет вот скала – и отсюда выдавит нас. Скала эта прет и прет. Будет здесь только камень. Хотя камень – он ведь тоже бывает разный. Он из трех сортов состоит: есть «трескун» – если его полить, а потом положить на солнце – то он рассыплется сам; есть «дикарь» – его не возьмешь каелкой, потому что крепкий. Есть «романтик» – он помягче «дикаря» будет, но он прочный. А «романтиком» его прозвали за то, что узор на нем такой, романтичный, с прожилками то есть.
Наладив каелку, старик ушел на грядку, где росла из ямки скала и начал каелкой срубать у нее вершину – чтобы дочка его и внучка могли еще немного пожить на этой земле и может быть, разобраться, где счастье.
Конская голова
1
Мишка, воображая себя овчаркой Махмедкой, подбежал к дивану, вспрыгнул на лежащего там отца, лег пузом и забарахтал лапами, выкапывая между стенкою дивана и отцом себе нору. Отец подался немного в сторону – Мишка провалился вниз, в образовавшуюся щель, и застрял там; повозился-повозился – и выставил из щели свою всклокоченную голову, потом уселся и пропищал, глядя в лицо родителя:
– Пап, а дядя Витя с тетей Таней опять поехали на машине кататься! Честно… Я в окно видел.
– Нам-то что до них? Пускай едут… – равнодушно пробасил отец, отрываясь от детектива, который держал в вытянутой руке над собою.
“…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево. Она успела заметить под пиджаком опера кобуру пистолета…” – нашел он строчки, на которых остановился.
– Пап, а мы эту машину купим… мы тоже будем на ней кататься? – допытывался между тем Мишка, дергая отца за майку.
– Ну а то! – пробурчал в ответ Дмитрий и отыскал взглядом на странице потерянную было строчку.
“…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево…”
– А ты меня возьмешь, пап? Возьмешь?.. – снова помешал чтению Мишка.
– Да возьму, ты… Не толкайся ты только!
“В ту же минуту из-за куста сирени, в десятке метров перед ними, на дорожку вышагнул Северный. Это был рослый, спортивного типа детина, туго обтянутый тенниской…”
Дмитрий свободной рукой перевернул листок, намереваясь читать дальше, но Тамара, жена его, показалась в дверях комнаты и, подбоченясь, вступилась за сына:
– Что, не можешь разве по-людски с ребенком поговорить? Только одно и слышу: уйди – не толкай, уйди – не толкай! Что боровом-то лежать? Уже и развлечь не в силах мальчишку… А позаниматься – я уж молчу!
– Пап,