грузовики один за другим выныривали из неестественного полупрозрачного тумана, затянувшего местность. Они задерживались ровно настолько, чтобы санитары подхватили носилки или помогли выйти ходячим раненым, затем разворачивались и вливались в обратный поток. Разгрузочная площадка быстро наполнилась рядами носилок, уже выдававшимися за ее пределы. Люди на них большей частью были наспех перевязаны на передовых постах, некоторым на конечности наложили шины Томаса.
Группы ходячих, перемазанных кровью, желтой глиной и черной землей, рассаживались в сторонке, разложив рядом винтовки и ранцы, которые сумели сохранить при себе. Ватсон всегда дивился, сколько груза должен таскать современный томми – девяносто фунтов, спину сломаешь. Промокшие плащ-палатки в такую погоду добавляли еще шестьдесят. Еще тяжелее были пулеметы Льюиса и боеприпасы к ним.
Все, кто был в состоянии, курили, и дымки дешевых «Вудбайнов» и «Голд флейков» смешивались с бензиновым чадом, повисшим над площадкой. Кое-кто, наклонившись, вкладывал папиросу в губы лежащего товарища, давал ему затянуться, и раненый благодарно поднимал большой палец. Жутким казалось молчание: никто не разговаривал, не кричал. Как будто все здесь лишились дара речи и даже голоса и только и могли, что дымить папиросами, словно от них зависела хрупкая жизнь. Рассматривая людей, Ватсон встречался со взглядами солдат из-под опущенных от усталости или контузии век. Санитары переходили от одного к другому, собирая винтовки и гранаты Миллса, чтобы перенести их на оружейный склад. Кое-кто спорил, не желая расставаться с «удачливой» винтовкой или штыком-талисманом. Санитары объясняли, что спать с ними в госпитальной палатке никак нельзя. Кое-кто прилеплял к оружию ярлык, надеясь потом вернуть свое имущество.
А санитарные машины все подъезжали, скрежеща передачей, качаясь и буксуя в грязных колеях. Среди них попадались новые «воксхоллы» и «хамберы» – зачастую с названием организации или частного лица, финансировавшего поставку, – но бо€льшая часть была из первого поколения санитарной техники: шасси грузовика с переделанным кузовом. Попадались и конные телеги, нагруженные вместо сена, турнепса или картошки носилками.
«И это спокойный участок фронта, – думал Ватсон. – Что же тогда…»
– Майор Ватсон!
Младшая сестра Дженнингс махала ему из-под откинутого борта сортировочной палатки, где носилки устанавливали на разборные столы и оценивали тяжесть ранения, прежде чем отправить раненого в соответствующее отделение, а иногда и в мертвецкую.
– Да, чем могу помочь? – поспешил к ней Ватсон.
– Вот, там…
Он шагнул в палатку: в миазмы застарелого пота, едких химикалий и свежей крови. Звучали отрывистые приказы – распоряжался мужчина в белом халате, под которым, кажется, просматривался костюм для гольфа. Ватсону почудился американский или канадский акцент.
– Сортировочная! Этому – морфин! Где его бирка? Что значит – отвалилась?