на пищеблоке. Поймав Васин взгляд, вместо того чтобы убрать бутерброд обратно, протянула Васе: – Получается, все-таки мы упустили?
– Получается, так, – согласился Вася с набитым ртом, – ну, я не знаю, выговор мне, что ли, влепите… С занесением… Или…
Петрищенко вздохнула.
– Это, Вася, не от меня зависит.
Боже мой, думала она лихорадочно, какой дурак, он думает, если я ему выговор… Да меня саму, и тут строгачом или предупреждением о несоответствии не отделаешься, люди гибнут! Лещинский, сука, под статью подведет и глазом не моргнет. Мама… Лялька… Господи ты боже!
– Только я работаю серьезно, Лена Сергеевна. – Вася слегка заерзал на скамейке, но взгляда не отвел. – Там было чисто. Все чисто.
– Точно?
– Точно, Лена Сергеевна, – сказал Вася, выкатив для достоверности глаза и давясь бутербродом, – я же помню «Мокряка» этого.
Петрищенко казалось, что она никак не может ухватить что-то очень важное. Вася иногда поблажки дает и мелочь всякую безвредную щадит, она закрывала на это глаза, но, если что серьезное, он никогда бы не спустил. Или спустил? Зарплата у него курам на смех, у молодого специалиста… Чтобы Вася, да брал взятки? Нет, только не Вася.
– А почему помнишь, Вася?
– Ну… – Вася задумался, машинально заглотив остатки бутерброда и вытерев руки о скамейку, – разве что…
– Да?
– Не знаю, Лена Сергеевна, говорю, чисто было, но я подумал… знаете, как бывает… Из-за названия, наверное. Это же надо, такое идиотское название. В общем, я два раза прошелся. Меня еще этот кэп торопил, мол, быстрее, план горит, разгрузка, все такое… Я ж не зверь, Лена Сергеевна. Я всегда готов навстречу. Но тут назло второй раз медленно прошел.
– Должно быть что-то. Ну, вот смотри, Вася. Моторист с «Мокряка». Снят с судна с симптомами острого МДП.
– МДП что такое? Психоз? Маниакально-депрессивный?
– Да.
– Я у Леви читал, – похвастался Вася, – «Охота за мыслью».
– Я рада, – сухо сказала Петрищенко.
– Снят с судна, говорите? Кем снят? Как? Когда?
Они посмотрели друг на друга.
– Ах, суки, – медленно сказал Вася, – как же они нас подставили! Судовой журнал бы хоть глазком, Лена Сергеевна!
Розка уперлась ладонями в край столешницы и откинулась на стуле. Стул двумя ножками повис в воздухе. В животе у Розки булькал чай, который она пила в СЭС-1, у Чашек Петри. Чашки были добрые. Они ее, Розку, жалели. Кормили бутербродами с домашними котлетами и поили чаем с вареньем. Петрищенко, говорили они, вздорная баба, потому что у нее жизнь не удалась, и Катюша тоже не сахар, а хуже всех этот Вася, потому что для него нет ничего святого, он надо всеми смеется. Правда, Лилька потом сказала, что она бегала к Катюше гадать. И Катюша ей нагадала жениха, приличного, но пожилого, а теперь за ней, Лилькой, ухаживает их препод с вечернего. А Вере Петровне Катюша нагадала, что ее муж крутит с блондинкой, и точно, Вера Петровна их застукала в баре «Ореанда», совершенно нечаянно, когда пошла со своим этим премию