вздымается вокруг нас во всех направлениях».
Масгрейв повел «Графтон» южным курсом, стараясь держаться подальше от бурунов, пенящихся в рифах прямо у подножия высоких скал, и поступил дальновидно, так как ближе к вечеру спустился густой туман, сопровождающийся моросящим дождем.
Для вернувшегося в каюту Франсуа Райналя время текло мучительно долго. Тусклый свет едва достигал его койки, а завывающий в снастях ветер и ритмично грохочущие волны изматывали не меньше, чем непрерывная тряска и качка корабля. Когда стемнело, лампа моталась туда-сюда на крючке, отбрасывая безумно мечущиеся тени. Часы, казалось, тянулись бесконечно, но, когда занялось новогоднее утро, и море, и ветер успокоились и установилась неожиданно приятная погода.
Пишет Масгрейв:
«В восемь утра подняли все паруса, в девять снова увидели острова архипелага».
Берег самого южного острова действительно появился в поле зрения, до него по-прежнему было около двадцати пяти миль. Шхуна неслась к высоким, по-своему величественным каменным утесам. Картина внушала благоговение, а воздух был настолько теплым, что Масгрейв предложил Франсуа Райналю, который был «сегодня намного лучше», подняться и взглянуть. Из-за слабости француза приходилось едва ли не нести. Но когда его усадили на палубе, прислонив к крышке люка, он горячо выразил свое согласие с тем, что этот вид стоил усилий. От массивных скал шхуну отделяли всего две мили, и ему были отчетливо видны разбивающиеся у их подножья волны. Время от времени волна захлестывала пещеру и проваливалась в нее «с ревом, подобным артиллерийской канонаде».
В фонтанах брызг сверкали радуги, в дымке водяной пыли низвергались многочисленные водопады. Когда шхуна миновала юго-восточную оконечность острова Адамс, показался восточный берег острова Окленд: его изломанные очертания перемежались чередой мысов и несколькими рядами рифов. Однако, не успев пройти далеко на север, они обнаружили великолепный залив, лежащий между двумя большими мысами, которые отстояли один от другого приблизительно на две мили. Это был вход в бухту Карнли.
«В три часа дня вошли в гавань», – записал Масгрейв.
Ему пришлось лавировать против западного ветра, чтобы туда проникнуть, но в остальном все, казалось, было спокойно. Англичанин Джордж стоял на румпеле, управляя шхуной. Энри, азорец с ярким прошлым, на камбузе чистил к обеду остатки запасов картофеля, пока Алик, тихий могучий норвежец, пристроившись на носу шхуны, через равные промежутки времени опускал в воду лот, определяя глубину под шхуной. Масгрейв, стоя на баке с подзорной трубой, тщательно изучал северный берег гавани.
Затем, как сообщает Райналь, Масгрейв, внезапно вздрогнув, опустил подзорную трубу, обернулся с радостным видом и воскликнул:
– Хорошие новости!
– Хорошие новости? – переспросил Райналь.
– Да, по-моему, тут есть тюлени, которых мы не смогли отыскать на острове Кэмпбелл. Взгляните сами и скажите, вы видите тюленей там, на камнях?
Райналь взял из