восторженно хлопает себя по бедрам.
– Нет, не Таня, а Дорота, – вмешиваюсь я, чувствуя какое-то беспокойство.
В эту минуту они оба разражаются безудержным смехом, хотя я не вижу в ситуации ничего забавного.
– Это такое арабское словечко, а вовсе не женское имя, – объясняет мне Ахмед. – Познакомься, это Махди. Когда мы с ним только-только приехали в Польшу, старались держаться вместе. Давно это было.
– Ну, не так уж и давно, – возражает тот и целует мне руку.
– Но что означает это словечко? – не могу успокоиться я.
– Что? Какое именно? – Похоже, сегодня Ахмеду не хочется быть переводчиком. – Это зависит от сочетания с другими словами… Знаешь, арабский – довольно сложный язык.
– Надо бы пообщаться, вспомнить старые дела. – Махди вновь хлопает его по спине. – А может, прямо сейчас куда-нибудь зайдем, посидим?
– Прости, у нас другие планы, – уклоняется Ахмед и добавляет напоследок: – Марра тания.
Мы в молчании движемся дальше. Идем обедать в модный ресторан в центре города. Но мое хорошее настроение почему-то испарилось, и в голове начинают роиться какие-то дурные мысли.
– А что означает по-арабски марра? – спрашиваю я, когда подают изысканное второе блюдо, которое, впрочем, застревает у меня в горле.
– У этого слова много значений, но в основном оно переводится как «раз».
– Тогда что означает марра тания? – продолжаю выпытывать, стараясь усыпить его бдительность.
– Ах ты хитрюга, хочешь изучать арабский? – довольно говорит он. – Марра тания – это значит «в следующий раз».
– Итак, тания – это «следующий» или «следующая»? – Я презрительно гляжу на него, а он только сейчас осознает, к чему я учинила этот допрос. Ловко же я его провела!
– Доротка… – Он кротко склоняется ко мне.
Мама поджимает губы и под столом больно наступает мне на ногу, и это, без сомнения, означает: «Молчи, идиотка!»
– Ну что ж… – Я взмахиваю рукой, довольная собственной сметливостью. – Мы ведь не будем жить прошлым, что было, то сплыло, не так ли?
– Мама, я вас прошу, – весьма серьезно и решительно говорит Ахмед. – На это я не соглашусь, даже не уговаривайте.
– Но… – не сдается мама.
– Это дискуссии не подлежит. В этом вопросе на уступки не рассчитывайте.
– Всего несколько бутылочек… это ведь не грех!
– Мама! – вмешиваюсь я, видя, что они друг друга не поймут. – Это наша свадьба. Очень тебя прошу, откажись от этой мысли. Ахмед этого не хочет, я его полностью поддерживаю – значит, решено.
– Но ведь это польская свадьба! – восклицает мать. – Перед людьми-то стыдно! Таковы традиции, а ведь ты, Ахмед, говорил, что для вас традиции святы, – напоминает она, хватаясь за последнюю надежду.
– Уважаемая мама, – Ахмед приподнимает брови, дивясь ее хитрости, – если ваши обычаи велят вам на свадьбах надираться в стельку, то я, с вашего позволения, терпеть этого не стану.
– Но…
– Ладно,