на банке то ли рыбак, то ли нищий в линялой когда-то синей рубахе преспокойно выуживал что-то палочкой из горшка, наслаждаясь завтраком. Лодка аргонавтов мягко уткнулась в гальку, поравнявшись с утлым суденышком. Старик моргнул как моргают пустынные черепахи, равнодушно посмотрел на пришельцев и продолжил свою трапезу. Даже крушение мира, кажется, не смогло бы отвлечь его от этого занятия.
Прибывшие, косясь на крепостную стену поодаль, сошли на берег. Гребцы с шуршанием выволокли лодку, сложили в нее весла и приосанились по-геройски: мол, кого тут накормить бронзой наших мечей? – или какая-то еще ерунда в этом духе.
Царь Фоантс обожанием выловил из горшка луковое припущенное кольцо и зашамкал беззубым ртом, качая головой от наслаждения. Филон вежливо постучал в рассохшийся борт, как бы прося позволения войти.
– Здравствуй, почтенный старец! – пробасил монах, кланяясь лбом почти до борта.
Каким уж чувством руководствовался Филон, шестым, седьмым или десятым, но угадал верно: старик отставил горшок на банку, обратив к нему взор. Кустистые брови чуть всползли вверх, как бы вопрошая: «Что надо?» Монах продолжил:
– Не скажешь ли, почтенный, где в этом славном граде скитальцы мирные могли бы обрести приют? На день-другой, не более того? Пополнить трюм и запостись водою.
Филон перешел на высокий слог, чего за ним с роду поутру не водилось. Где-то далеко душа великого и еще не рожденного на момент Шекспира, пребывая в ароматных заоблачных кущах, недовольно сдвинула брови, твердо пообещав навести порядок в земной словесности. «Говорить на языке Филона», – что за чушь?! Грядущий гений литературы твердо решил родиться и сделать необходимое, чтобы ухватить пальму первенства.
Старик в лодке, против ожиданий, помрачнел лицом, передернул зябко плечами и, болезненно поджав губы, ответил Филону так:
– Плыли б вы дальше, мой вам совет. Ничего тут окромя гибели не найдете.
Рыбак тоскливо посмотрел на горшок с едой, потом на море и торчащие у причала пики с мертвыми бородатыми головами. По всему видно, беседа о родных краях была ему в тягость.
– Расскажи, отец, будь любезен, – не отставал монах, как бы невзначай вынимая из-под рясы швейцарский раскладной нож, ощетинив его всеми десятью лезвиями. Перед таким соблазном – получить се механическое чудо за пустой рассказ – не устоял бы ни один рыбак, хоть и царь.
Старик еще раз медленно по-черепашьи моргнул, отставил горшок и с присвистом начал вещать, не отрываясь взглядом от красной с белым крестиком рукояти. Манила, манила его вещица, не будем от вас скрывать. На кой нужна была хлипкая безделица рыбаку – ни в жизнь не ответишь, но тянуло к ней неимоверно. Одно слово: дизайн!
Теперь уже все обступили лодку, стараясь не проронить ни слова из повести долгожителя. Ли немедленно вытащил на свет свой пергамент, зачастив по нему стилом.
Трудное решение
Итогом