Кóхиль, коего всё ещё двор не принял. – Что словá, когда знать нужно, будет ли польза Тумпису и его брату Чиму, если высокий вал Тумписа укрепит ручей ваших тщет? Кóхиль – он есть батаб батабов! Он мёрзнет в Куско! Он, устав, спросит вас: что на Север пришли, бьёте Чиму, кою завоевали? Сдайтесь – или вот меч вражды, триста тысяч – за Айавакой!
Дёрнулся Апу Кáмак. – Пусть начинает войну твой царь. Обещаю ему Айаваку с Чиму.
– Кто ты – бог Солнце, что обещаешь? Дождь лил – пруд пучился, а в зной высох.
– Знай, батаб, – Титу Йáвар полез в свою сумочку за понюшкой. – Перед тобою – внук Апу Кáмак мой от почтительной дочери Мамы Вако и сын правителя. Он наш царь, коль плотину откроем… Верь нам. Ибо обманем – Тумпис нас шапками закидает, так? – он нюхнул табак. – Будет вашим берег от Тумписа и до Чинчи.
– Но… – шептал Анта Кена, – что это? Апу Кáмака Набольшим?
– Как? Наместник за всех сказал?! – взъерепенился старичок Вождь Куско. – Страны у моря – дивны, их дарить глупо. В Чан-Чане мы – Чи не даст соврать – в последней войне взяли золота и сокровищ – что хватит выстроить целиком Дом Солнца! Мы, кроме прочего, вотчины там иметь хотим!
Чимусец Чи скривился, но промолчал. Кóхиль, слушая, фыркнул.
– Будем горланить, как обезьяны, чтоб друзья поняли, с кем связались? Славно! Будем твердить: не отдадим! всё наше! – и Титу Йáвар кинул косицу через плечо. – Чтоб ходить под бастардами до скончания века? Выход есть: потерять ряд стран, но взять власть. Мне Восточного края хватит. Ты, Анта Кена, не удовольствуешься аймарцами? А Ольáнтаю, о, мудрейший наш Рау-Áнка, мало покажется взять женой Маму Вако, пальу империи, дочь мою?
– Вместе с землями ванков, – та настояла, – чтоб опереть на них ножку трона будущего супруга… И земли Йýкай, чтобы не знать препон посетить, коль вздумаю, сына, славного Апу Кáмака, будущего владыку…
– Верхнекусканского лишь владыку, смею напомнить! – вскипел Вождь Куско. – Нижняя óбщина – наша, или, считайте, видите спины древних родов гривастых… Что же друзья молчат? – перешёл он на руна-сими, так как до этого перепалка велась на особом жаргоне инков.
– Чили! – выкрикнул вождь чилийцев.
Чимусец Чи, мотая подвеской под носом, выпел:
– Чимор Великий мыслит, как быть. С одной стороны – обида, просятся у Великого Тумписа сто тысяч копий произвести с Куско то, что и он сотворил с Чан-Чаном, с нашей столицей. Но нужны дочь, что в Куско в Доме Избранниц, и сын-заложник. Пусть их спасут всесильные, ради Чиму… Чимор Великий начнёт бунт лишь в этом случае.
– Чили! – чилийский вождь встал. – Речку не переходите, там наши земли! Я, Лаутаро, брат Тайлятаро, в Куско заложник, всё сказал.
Ибо, кроме стремления приукрасить Пуп Мира массами иностранных курак, «была мысль избавить империю и все земли от бунтов и от восстаний. Империя была столь растянута, что немало стран находились в тысяче лиг от Куско, были они все крупные и воинственные, как Киту и Чили и прочие их соседи. Инки и опасались,