дружинниками, обнявшими друг друга, и облегченно потянулся стоя на крыльце терема.
Почти тут же раздались тяжелые шаги Данилы, потом возня в дверях, где дядька, обхватив тех двух неразлучников, легко оторвал их от земли и в каком-то легком танце, развернувшись вокруг себя, поставил их за своей спиной, сам оказавшись на крыльце. Осоловелые витязи даже понять ничего не успели, и радостно хлопнув его по спине, отправились добирать свою могучую дозу, видимо еще не выбранную сегодня. Проделав этот, почти шаманский, ритуал Данила очутился рядом с княжичем. Знакомым своим движением потрепал себя за усы и, стараясь говорить скрытно, пробасил, так что стоящие рядом бояре аж отшатнулись.
– Куда княже?
– На Нерль. На бережку хочу посидеть с Родиной поговорить. Солнышко встретить. Выспаться в седле успею. Поехали. Впрочем, я тебя не неволю. Можешь здесь оставаться. Можешь соснуть перед дорогой. Я пошел.
– Постой, постой Андрейка. Я с тобой, рядышком на взгорке полежу, подышу. Тебе не в тягость и мне в удовольствие, – Про себя добавил, – Уж больно ночь хмельная, разбойная, мало ли что. Народ собрался со всех сторон. Кто ж за него поруку даст? Надо приглядеть за мальцом. Береженного Бог бережет.
Тем не менее, от пытливых глаз скрылось движение в глубине двора, почти у самых коновязей, где две тени сдвинули головы, мгновенно обменялись какими-то знаками, мало различимыми в темноте и понятными только им одним. После этого одна тень метнулась за княжичем, а вторая, поколебавшись, все-таки выбрала объектом своего внимания зеленый кафтан уже галопом, вылетавший из ворот терема. И уж совсем точно никто не заметил, как метнулись за каждой этой тенью две большие серые собаки, издалека почти не различимые в темноте и слившиеся с серыми стенами домов, серой пылью дороги, в серых сумерках ночи кажущиеся призраками предков. Только случайно блеснувший в свете луны волчий недобрый взгляд и мог бы их выдать постороннему наблюдателю, если бы такой нашелся в эту веселую прощальную ночь.
Много людей не спали в эту ночь.
Нестор готовился дать наказ Микулице, хотя все уже было говорено, переговорено, но все равно, что-то наверно всегда остается недосказанным, если сердце прикипело к отъезжающему, и отрывать его надо с кровью.
Князь Юрий видел свои взором, хоть и залитым ромейским вином, как прощался с Залесской Землей его любимый сын, как вынюхивали его какие-то тени, но понять, кто они мешала странная пелена. Князь понял не простые соглядатаи, одного с ним поля ягоды, выучка одна. Но что-то подсказывало, утешало его, не томись, мол, князь есть и за подглядывающим подглядывающий. И это даже тебе не видимо и не ведомо. Голос этот утешил и успокоил князя.
Не спали духи лесные и речные, с которыми беседовала Малка. Не спали дубы в дубраве за рекой, что давали ей последние советы от Святобора и Лады, тихим шелестов листьев и скрипом веток.
Не спали два волхва, что третьи сутки шли из северной древней страны, что называли когда-то Гиперборея по имени того же