лавру в Киеве, так и мы соборы в белом камне закладываем, на века. В общем, земной ему поклон и благодарность.
– На конь! – Раздался зычный приказ Данилы, – Становись!
Дружина и челядь одним махом взлетела в седла и выстроилась посреди двора.
Отроки в первом ряду, челядь за ними, держа в поводу заводных и вьючных коней. Князь оглядел дружину.
– Соколы! – Подумал он, – С такими, хоть сам в путь-дорожку.
Глаз непроизвольно искал, что-то, на чем должен был остановиться и не находил.
Чего-то не хватало в этом монолитном строю. Какого-то диссонанса не было, к которому уже привыкло наметанное око воина. Услужливая память подсказала:
– Инока и зеленого отрока с его слугами в строю нет!
Князь только хотел осерчать, но уже увидел эту компанию чуть в сторонке в тени Собора, как бы прикрытую от чужого взгляда и сглаза тенью пяти крестов.
– Уф, вот колдовское племя, – с облегчением вздохнул князь, – Ступайте, вои. Возвращайтесь со славою. Судьбу вашу не ведаю, да то и дело не мое. Но от всей души желаю увидеть вас всех живыми и здоровыми на родной стороне. Храни вас Богородица!
Повернулся к сыну и уже буднично пояснил:
– Значится так, старшая дружина тебя за городом ждет. Старшие там – приказной дьяк Беда, да воевода Чубар. Они тебя слушать будут, конечно, но дело свое знают и забота у них у каждого своя. Ты к ним часто не лезь с указами, а лучше советуйся и учись. По пути всем привет и почтение, родне во всех землях поклон. Да что это я, все говорено, обговорено, чего в пустую лясы точить, Бога гневить. Поди сюда, поцелуемся. Может, и не свидимся уже, не дай Бог.
Они обнялись, Юрий почти оттолкнул Андрея.
– Иди. Иди. Не рви сердце.
Андрей сбежал с крыльца и взлетел в седло своего саврасого. Почти тут же князь дал знак, и дружина тронулась к теремным воротам.
Вдруг тишину утра разорвал звон колоколов. Это был не набат, это был звон торжественный, звон крестного хода. Знатный был звонарь в Суздале, умелый и понятливый, а может, кто ему в уши нашептал, что это не просто проводы, а уход старой Руси за новой долей.
Отъезжающие осенили себя широким крестом на купола Собора и хлестнули коней. Долгие проводы – лишние слезы. В путь!
За околицей, на развилке поджидала их старшая дружина, видимая из далека по ярким бликам, играющим на бронях и шеломах. К Андрею подскакали старшие Беда и Чубар.
– Утро доброе князь, – с седла крикнул ему Беда, – Привыкай, с этой минуты, ты для нас и всех вокруг князь Ростовский. В походе, кто старший по роду, тот и князь.
– С почином, – Вслед ему пробасил Чубар, поручкался с Данилой, как с равным, и встал бок о бок с ним. Чуть сзади Андрея и Беды, который занял место рядом с князем.
– Здравствуйте, бояре, – Андрей широко улыбнулся, – От души рад, что у меня в попутчиках люди, о коих гусляры песни слагают. Что ж впереди дорога, сзади дом родной. Запевай Малк путевую. Поехали.
– Дозор правь напрямую через Брынские леса, боковые поглядывай! –