с ним, ну да это их дело.
Микулица пристроился вроде бы и не рядом и в то же время руку протяни, и он тут.
– Значит и Малка тут же, – поискал взглядом Андрей, – Ты смотри, нету. Вот лесная бестия, пошла с деревьями, да зверушками совет держать.
Он достал из сумки кусок холодной говядины и краюху черного хлеба. Круто посолил и, запивая свой обед квасом из дорожной корчаги, выкинул из головы все страхи и опасения. Все на своих местах и дело знают, вспомнились слова отца.
– Хлеб да соль, – Подошел Данила, – Считай, сегодня полпути проехали. Повечеряем в Звенигороде. Все в порядке? Никаких указов нам не будет?
– Садись, дядька, в порядке все, – Князь указал на расстеленный плащ, – Не суетись, вот хлебца с мясом пожуй, меду хлебни.
– Я хмельное в дороге в рот не беру, а пожевать чего, не откажусь. Шустрик наш, Малк, куда подевался, не видал?
– Беспокоишься старинушка?
– А чего за него беспокоится. С такими бугаями, как Угрюмы, в любой лес полночь за полночь. А потом мы ж с тобой князь знаем ему лес, что дом родной, а уж гридням его…, – Данила замялся.
– Договаривай, договаривай старый, – надавил Андрей, – Чего замолк, язык проглотил, – Он поднял глаза и чуть сам не проглотил язык от удивления.
Прямо перед ним стояла Малка с лукошком лесной земляники, а не далее вытянутой руки, рядом с Микулицей, широко развалясь, лежали братцы Угрюмы, угощая того собранными ягодами. Он готов был побожиться, что вот только что их не было. Но вот они, и лукошко почти касается его руки, и лазоревые омуты смотрят прямо в душу. А открытая улыбка говорит:
– Чего княже, искал, али думал обо мне.
Он взял протянутое угощение и жестом пригласил к столу Данилу и Малку. Тот, придя в себя, все же не удержался и буркнул в усы:
– Вот бисова девка, – Но от угощения отказываться не стал. И князя негоже обижать, и ягода была такая свежая, такая аппетитная, такой он давно не видел. Рука сама нырнула в лукошко, набирая полную горсть.
Утром на опушке показались Беда и Чубар, и теперь уже старший воевода скомандовал.
– Готовсь! Через пять минут в дорогу!
И выдержав паузу, что бы дать не расторопным подтянуть подпругу или подправить стремя, уже жестко скомандовал.
– На конь! Вперед!
– Угрюмы в дозор, вторая десятка ко мне, третья десятка в хвост, берендеи в сторожа, – Приказы ссыпались с губы, как шелуха от семечек.
И опять цепочка всадников втянулась в лес, приятной прохладой принявший разморенные и разгоряченные тела. Темп заданные Чубаром позволял лошадям не уставать, и в то же время был достаточно быстр, что бы до ночи добраться до города. Чаща помаленьку отступила, сменившись на березняк с полосами ельника, а затем и вовсе, перейдя в сплошную березовую рощу, по которой они выехали на берег Клязьмы, где их поджидал дозор, показывая им путь к разведанному броду.
Многие, отыскав пологий берег, бросали коней в плавь – и самим освежиться и их ополоснуть от дорожной пыли. На другом берегу расстилалось огромное