монсеньора де Валуа или его армии.
На самом деле он не любил брата короля, этого ничтожного фата, хотя и, несомненно, храброго в сражении. По примеру прочих крупных баронов Карл жил на широкую ногу и разбазаривал деньги тех, кто зарабатывал их тяжелым трудом. До Ногарэ доходили сведения о голодных мятежах, которые начали происходить в деревнях. Но в глазах королевского советника главным была верность Валуа своему брату. Расстроить по нескольку заговоров в месяц!..
Советник поднес к своему изможденному лицу руки с длинными костлявыми пальцами. Он казался столетним стариком – во всяком случае, не меньше тридцати пяти лет[36]. Маленький, хрупкий, с сухой желтоватой кожей, мессир де Ногарэ, несмотря на это, производил впечатление. Причиной этому были огромная власть и глубокий изощренный ум, вдобавок к которому этот человек обладал бездной секретов – не особенно почетных, а зачастую и очень опасных. Все они скапливались за выпуклым, перечеркнутым глубокой морщиной лбом королевского советника. Очень редко, когда Ногарэ бывал в духе, он забавлялся, несколько раз повторяя собеседнику:
– Дорогой, политика имеет вид полного блюда потрохов. И оно непременно должно попахивать дерьмом. Не слишком сильно, иначе оно станет несъедобным! Моя роль состоит в том, чтобы добавить туда специй.
Взаимоотношения с монсеньором де Валуа больше походили на сложное акробатическое выступление. Несмотря на громадные доходы, Карл был по уши в долгах. Чтобы рассчитаться с кредиторами, он занимал в другом месте. Благодаря бесчисленным шпионам, которых держал у себя на службе, Ногарэ знал, что брат короля задолжал целое состояние кавалерам Христа[37] и что эти деньги уже растрачены. Советник, чья абсолютная преданность Филиппу Красивому не знала ни исключений, ни послаблений, даже когда дело касалось его распрей с Папой Климентом V, раздумывал, каким образом ему использовать эти сведения. Побудить Карла де Валуа совершить какой-нибудь промах, что навлекло бы на него гнев царственного брата? Или воспользоваться этим колоссальным долгом, чтобы подкрепить доводы суверена против ордена тамплиеров, пустить слух о грандиозном вымогательстве? Мессира де Ногарэ не остановило бы и откровенное надувательство, если б оно пошло на пользу его сюзерену.
Гийом тайком поздравлял себя с кончиной королевы Жанны Наваррской[38], которая произошла несколькими месяцами раньше. Королева была грозным противником. Король же погрузился в глубокую печаль, потеряв друга и советчицу. Не самое лучшее решение, как считал Ногарэ. Королева благосклонно внимала всяким угодливым льстецам, самым вызывающим и опасным из которых, по мнению Ногарэ, был Ангерран де Мариньи[39]. И это даже если не брать в расчет его алчность и корыстолюбие. Сам же королевский советник, хоть и обогатился на своей должности, никогда не расхищал деньги короны. Но мадам Наваррская любила умные изящные рассуждения, красивые фразы и различные пируэты риторики. Ногарэ же был чересчур