и ее почти бессознательная потребность сказать «нет», когда уже давно ясно, что будет «да», которое он предназначил ей. Но Илья знал, как заставить ее быть послушной. Он выпустил ее руку и вдруг облапил, как одноклассницу в зимнем полумраке на задворках школы. Запустил обе руки под юбку, предъявив на нее законные права. И даже ветер, который тоже не спрашивал разрешения, на минуту стих, оттесненный от ее тела мужчиной.
– Пока я жив, ты моя, Соня.
Он прижимал ее к камням, и она дышала тяжело и прерывисто под его поцелуями.
– Скажи еще, Илюша!
И когда он, наконец, развернул ее к себе, то сразу увидел, что крепость пала. Звякнула о камни упавшая заколка, и длинные черные волосы упали на плечи и тут же взлетели, подхваченные порывом ветра.
– Ты сделаешь то, что я прошу?
Он не просил, а требовал, нетерпеливо отвел прядь волос с ее лица, снова заглянул в мокрые и несчастные глаза с плывущими мимо облаками. За облаками было тихое счастье, которое могло принадлежать только ему. Если бы только у него было время на это счастье…
– Да, – едва слышно выдохнула она, но тут же поставила условие. – Только обещай, что останешься со мной как можно дольше. Я хочу встретить свою старость с тобой. Мы будем сидеть в креслах качалках на нашем острове и смотреть, как солнце на закате…
Больше слов он разобрать не смог, потому что Соня прильнула к нему, как бездомная кошка, и он знал, что еще немного, и она сама начнет завоевывать его прямо на этой скале, не дожидаясь романтики шелковых простыней в спальне. И ему всего-то надо было сменить тактику и принять знакомую игру. Это был утвержденный годами сценарий, который всегда оправдывал ожидания и приносил исцеление после боя. Но Илья сдвинул брови и помрачнел, не сводя с нее немигающего взгляда.
– Между нами пропасть в четверть века. Ты соображаешь, что несешь, Софья?
Затерянный в океане остров, полыхающее красным золотом небо, кресло-качалка на веранде, мелодичный перезвон бамбуковых подвесок… О чем она грезит, когда вокруг рушится целый мир! Его мир с необъятными границами, с миллионами на банковских счетах и портретами союзников и врагов в центральной прессе? Мир без друзей и отпусков, без самоотверженной семьи и тихой гавани, для которой никогда не находилось времени и места. Эта иллюзия побега от себя воюющего к себе умиротворенному была частью придуманного ею спектакля, где два одиноких героя вели бесконечный спор.
Почему мать назвала ее Софьей? В этой молодой женщине не было ни мудрости, ни стремления постичь и принять несправедливость земного существования, на которое был обречен каждый из них. Она была хрупким сосудом, наполненным девичьими мечтами и строчками прочитанных романов. Но чем больше он думал о ее неумении отличать насущную потребность от мимолетного каприза, о серых глазах постоянно на мокром месте и немыслимой, сметающей все на своем пути сексуальности женщины, осознающей свою красоту и власть над мужчиной, тем сильнее