в несусветных преступлениях. Никакого покоя, одна сумятица преследовала парня с того самого дня как он сбежал из дома, из родной Генуи, впопыхах, словно последний преступник. Укрылся в монастыре св. Бенедикта, когда его преследовали как подозрительную личность. А ведь всему виной – проклятые деньги, доход, которого лишился его несносный папаша.
«Да, у всех отцы как отцы, а у меня – не человек, а изверг. Мало что в детстве порол, голодом морил почём зря, и теперь от него покоя нет. Хорошо, что на свете есть друзья. Благодаря им я оказался в этом волшебном замке моей благородной спасительницы».
Так думал двадцатилетний Никколо. Он прошёлся по тополиной аллее. Дышалось легко и свободно. Радостный вернулся он к розовому кусту, подхватил корзину с ароматным букетом и вошёл в замок. Пройдя многочисленные комнаты, вошёл в опочивальню Диды. Кареглазый юноша приблизился к алькову семнадцатилетней девицы. Её светлые локоны разметались по подушке, утренние лучи играли в волосах, лаская бархатные щёки и шею. Её нежная кожа цвета чайной розы растворялась в шёлковом кружеве белых простыней.
«Ресница упала, к чему бы? Жаль, в приметах не силён. Как она прекрасна и чиста! Как хочу заслужить её снисхождения. Но кто я – простой смертный, не достойный её внимания, не говоря уже о близости. Клянусь, я сделаю всё, чтоб заслужить любовь моей госпожи. Спасибо, что приютила, пожалела несчастного музыканта».
Стоя у кровати своей спасительницы, Никколо вспоминал как неделю назад, благодаря хлопотам Фабрицио, попал в роскошный замок. Его лучший друг добыл для Никколо приглашение в это богатое имение. И музыкант, в надежде подзаработать, а также улизнуть от своего вездесущего папаши, согласился посетить и развлечь старика-вельможу, который якобы жил в замке. Но каково было удивление юноши, когда в гостиную с приветствием вошла обворожительная красавица Дидона, молодая и сияющая графиня. В первую же минуту она призналась, что давно является страстной поклонницей его таланта, посещает его концерты и считает за честь принимать у себя такого необыкновенного музыканта. А он теперь состоит у неё «придворным садовником» и не считает это зазорным.
В этот момент скрипача посетила великолепная идея, посвятить начатое сочинение прекрасной даме сердца – Дидоне. Несколько дней назад Никколо начал сочинять свой первый из 24-х каприсов3. Он решил, что напишет, (именно с них композитор начал записывать свои произведения на бумагу), несколько оригинальных сочинений для скрипки соло. Руководствуясь при этом мыслью, показать разные виды скрипичной техники, привнеся в неё им придуманные новшества и перенести на скрипку некоторые гитарные исполнительские приёмы (двойные флажолеты, пицикатто левой рукой, интервалы больше октавы и т. д.), не зависеть при этом, ни от какого, другого инструмента или оркестрового состава. Он знал, что скрипка таит безграничные возможности в звукового извлечении и может даже сама себе аккомпанировать.
За завтраком, заметив великолепный алый букет,