о предстоящем путешествии, Лоранс нахмурился – всё одно к одному.
Тут и Северак, потеряв терпение, выступил, наконец, шагнул вперёд, вскинул голову:
– До того однако, как вы нас покинете, господин де Лоранс, я хотел бы разрешить один вопрос…
Мориньер коснулся руки Северака, остановил его:
– Дорогой мой друг, – сказал, чарующе улыбаясь, – не говорил ли я вам, что торопливость часто превращает искусство в ремесло?
Вновь повернулся к Лорансу.
– Я хотел представить вам моего друга, господина де Северака. Ведь вы не знакомы? А между тем, вас так многое объединяет, что я нисколько не сомневаюсь, что вы подружитесь.
– Что же нас объединяет, господин де Мориньер? – поинтересовался Лоранс, понимавший всё меньше.
Мориньер улыбнулся.
– О, это просто! Прежде всего – вы оба счастливцы, потому что женитесь. Его величество был так добр, подобрав для каждого из вас по прекрасной невесте. Господину де Севераку наш король предложил руку мадемуазель де Вернон, вам, дорогой граф, насколько я слышал, его величество выбрал в жены чудесную девочку из семьи графа де Брассер. Разве этого не достаточно, чтобы быть счастливым? Ведь нет ничего приятнее женских объятий, в которых чувствуешь себя одновременно и воином, и повелителем. Не так ли, господа? Вы желаете со мной поспорить, господин де Лоранс? – засмеялся Мориньер, отметив кислую физиономию юноши, который, похоже, вовсе не был в восторге от навязанной ему женитьбы. – Что вы скажете, если я поручусь, что ваша невеста весьма и весьма недурна собой?
– Я скажу, что вы не можете этого знать! – пожал плечами Оливье де Лоранс, изо всех сил желая, чтобы сказанное Мориньером оказалось хотя бы наполовину правдой.
– Вот тут вы ошибаетесь, – серьёзно ответил Мориньер. – Впрочем, в этом вы скоро убедитесь. А пока вернёмся к начатому господином де Севераком разговору. Видите ли, граф, мой друг наслышан о некоторых ваших литературных трудах, и, бесспорно признавая ваш талант поэта, он склонен считать прозу несколько… ммм… слабоватой. Полагаю, вы согласитесь с этим?
Мориньер не стал дожидаться, пока Оливье де Лоранс осмыслит обращённые к нему слова, с лёгкой улыбкой протянул тому записку, которую забрал у Северака. Едва взглянув на листок, Оливье улыбнулся, облегчённо выдохнул – за эту свою промашку он готов был извиниться от всей души. Тем более, что отповедь, какую ему пришлось выслушать от Шарлотты де Вернон, всё равно не оставляла ему никаких надежд.
– О, господин де Северак! И вы, господин де Мориньер! Мне очень неловко, но я вынужден согласиться с вами, – произнёс он тоном жизнерадостным. – Более того, боюсь, мне придётся признать, что мои поэмы так же нехороши, как и проза. Осознав это и учитывая грядущие перемены, я, пожалуй, откажусь с этих пор от всяких попыток проявить себя на литературном поприще.
– Так уж и откажетесь? – вдруг захохотал Северак, которого очевидная искренность