духом, как вдруг дверь с шумом распахнулась – и порог решительно перемахнул краснорожий, седоусый мужик лет пятидесяти в генеральской шинели, в заляпанных грязью сапогах и с мятой папахой в руке.
Это был Вадим Зиновьич Кобылевский, известный во всей армии бабник и выпивоха, в офицерской среде за глаза именуемый «Кобелёвский» за свои, отнюдь не ратные, подвиги. Генерал прибыл в штаб для того, чтобы представляться командующему по случаю назначения его командиром пехотной дивизии. Он и сегодня был изрядно «подшофе», но на ногах держался крепко: его способность выпивать чуть ли не по ведру и не пьянеть при этом снискала ему заслуженную популярность в офицерской среде. Стремительным шагом генерал миновал адъютанта и порученца, как вдруг остановился, словно что-то разглядев периферическим зрением. Круто развернувшись, он раскинул объятия и двинулся в сторону штабс-капитана, оглушительно ревя на ходу:
– Ба, ба, ба! Мишка! Дружище! Какими судьбами?!
В «германскую» жизнь и вправду не единожды сводила обоих вместе. Но чаще это случалось за карточным столом или столиком в ресторане, чем в передовой цепи идущих в штыковую атаку. И за картами, и за рюмкой Михаил Николаевич и Вадим Зиновьич, несмотря на различие в чинах, были достойны друг друга.
На глазах у изумлённого адъютанта генерал крепко, по-медвежьи, обхватил штабс-капитана и трижды, в засос, поцеловал его. Ароматом свежевыпитой мадеры разило от него за версту.
– Мишка, мать твою так, – гремел Кобылевский, сотрясая воздух и стены, – как я рад видеть тебя целым и невредимым! А помнишь, как мы с тобой…
Кобылевский усиленно пытался вспомнить хоть какой-нибудь подвиг, совершённый ими на пару. Но вспомнить он мог одни лишь имена девиц из заведения мадам Мими, которое они действительно нередко посещали на пару с Михаилом Николаевичем. И он счёл за благо «свернуть» воспоминания.
– А, чёрт с ним, с прошлым! Скажи мне лучше, какого хрена ты тут просиживаешь галифе?! Айда ко мне в дивизию – вот, где настоящее дело!
И он выразительно щёлкнул себя указательным пальцем по горлу, наглядно демонстрируя характер «настоящего», в его понимании, «дела».
– Ничего не потеряешь, Мишель: будешь при моём штабе этим… как его…
Он неопределённо покрутил рукой в воздухе.
– Ну, в общем – для разных поручений!
Складывающаяся ситуация изрядно озадачила Михаила Николаевича. С одной стороны, такая перемена места службы требовала санкции Центра. Но с другой, имелся сметающий всё на своём пути, как разъярённый бизон, Кобылевский, противостоять которому не было никакой возможности.
– Чего тут думать, штабс-капитан?!
Кобылевский уже не агитировал, а констатировал.
– Сейчас мы с Иваном всё это дело перетолкуем и утрясём! Через пять минут я возвращаюсь и вижу тебя с чемоданом на пороге и счастливой улыбкой на лице!
Минут