наведываться туда, чтобы развлечься «по-взрослому»: китайский массаж, зелёное пиво, смешливые девчонки на дискотеках. А теперь вот она. Его московская любовь. Сидела с ним в обнимку в салоне автобуса и с нетерпением ждала отправления. Прямо как он в детстве.
Москвичка предавалась воображению. Какой он будет, её первый Китай, за руку с любимым? Приморец предавался воспоминаниям. Он отбирал те из них, что пригодятся его возлюбленной в прогулках по Хуньчуню.
«Никакого шопинга! Будем смотреть Китай и китайцев, а не ценники в лавках», – помнится, заявил папа перед первой семейной поездкой. «А то!» – посмеялась мама. В Краскино отец возвращался всё-таки в новой куртке и с тюком новых штор для дома. А мама всё время пути расспрашивала сыновей, как им Китай – их первое в жизни путешествие. Приморец вспомнил это так явственно, что улыбнулся про себя. Когда они будут возвращаться с Москвичкой, он тоже станет приставать к ней с подобными расспросами. Её впечатления – это теперь самое интересное для него в китайской поездке.
Автобус тронулся. Пассажиры оживились. «Ну, курица не птица, Китай не заграница!» – громко сказал седой мужчина, ехавший из Славянки. Пара полнотелых туристок его возраста залилась смехом. Кто из сорока трёх пассажиров рейса на Китай бывал хоть раз в Москве? Далеко не все ответили бы «Я!», спроси их об этом. Но в Хуньчуне бывал каждый из них, и не раз. Кто-то ехал теперь в ближайшую Поднебесную «проветриться», многие – обновить гардероб, иные – балдеть под сильными руками хрупких китайских массажисток, некоторые – обзавестись дешёвыми зубными протезами. И все без исключения – насладиться экзотической едой за гроши.
В памяти Приморца всплыл случай, когда он, уже взрослый, забрёл в ресторанчик, неизвестный туристам. Потолок и стены были оклеены газетами, повсюду висели рисованные сценки из коммунистической жизни Китая 50-х, торчала солома из углов, целый занавес из сушёной кукурузы украшал пространство у стойки администратора. Сама же администратор обладала безупречно-красивым маньчжурским лицом. Красавица нахмурила брови, когда он попытался сфотографировать её. И тут же растаяла, когда он заявил «Во ай ни!», дескать, я тебя люблю. Согласилась на всё. Это всё заключало в себе сколько угодно фотокадров.
Но если маньчжуры в Хуньчуне были немногочисленны, то корейцев там обитало столько же, сколько и самих китайцев. Вывески и надписи в приграничном городе повсюду были на китайском, корейском, английском и русском. На русском – очень забавные. То набредёшь на «Разбойничий магазин», продающий фальшивого «Луи Вюиттона», то на «Клёвый» с подписью «Лида и Саша» на вывеске, то увидишь парикмахерскую «Хуй Хуан», то «Протухты», заявленные на фасаде гастронома. Приморец обнаруживал и заведения со словом «собачина» на входе. Да, вот так. Хочешь – иди отведай мясо друзей человека в корейском кафе, а хочешь – жареных личинок шелкопряда в китайском. Или ещё массу существ, подаваемых с уличных лотков, на которых