тут же оказались в руках медсестры, а к груди Барятинского прикрепили только что оторванные датчики. Оба врача уставились в экран монитора. Через какое-то время реаниматолог повернулся к Лобанову и покачал головой.
– На твоем месте я бы всё это обязательно распечатал.
– Это уж непременно, – ответил Лобанов, не отрывая взгляд от монитора.
– Вы не могли бы накрыть меня одеялом, – услышали они за своими спинами слабый голос. – Холодно.
Они повернулись. Полуголый старик лежал на кровати и зябко поеживался.
– Накройте его одеялом, – распорядился Лобанов.
– Мне, похоже, здесь больше делать нечего, – сказал реаниматолог. – С вашего позволения, я отбываю. Если что, зовите.
Он вышел. Лобанов, покосившись на парня, с интересом наблюдающего за происходящим со своей койки, стал следить за показаниями кардиографа. И тут он ощутил, что взгляд старика буквально впился в него. Лобанов резко повернулся и увидел, что его глаза, как и обычно, были устремлены в потолок.
– Вы тут побудьте пока, – бросил Лобанов медсестре, а сам быстро пошел к двери. Он не понимал, почему ему стало так не по себе, но этот поспешный уход был очень похож на бегство. Открыв дверь, он оглянулся – старик лежал неподвижно, и всё также смотрел в потолок. Лобанову показалось, что его губы слегка шевелятся.
«Молится, наверное», – подумал он, закрывая дверь.
Этот старик ему очень не нравился. Он чувствовал, что в нем таится какая-то опасность. Но какая опасность могла исходить от умирающего старика?
***
Отец Иоанн подъехал к знакомому корпусу. Забыв о больной ноге, на третий этаж он просто вбежал, чем привел в неописуемое изумление группу студентов, спускавшихся навстречу. В коридоре он столкнулся с выходящей из палаты медсестрой.
– Что с ним? – спросил священник, тяжело дыша. – Мне позвонили и сказали, что он просил меня приехать. А потом перезвонили и попросили поспешить из-за того, что он при смерти.
– Это я вам звонила.
– Как он?
Медсестра открыла дверь и отошла в сторону.
– Лучше спросите у него сами.
Священник ожидал увидеть что угодно, но только не улыбку Барятинского. Он помотал головой, и устало опустился на табурет.
– Батюшка, вы, кажется, не рады видеть меня живым? – прошептал Барятинский.
– Господь с вами, Алексей Николаевич! Конечно, я очень рад. Только, как бы мне самому не оказаться вашим соседом по палате.
Через несколько минут отец Иоанн вышел из больничного корпуса и медленно пошел к машине.
– Батюшка, дорогой…
Священник повернулся и тут же получил мощную дозу смеси перегара и свежепринятой сивухи.
– Говорят это вы тут… машину поставили…
Над ним возвышался, широко улыбаясь, обладатель этого жуткого запаха, очень помятой физиономии, а заодно и целых двух зубов во рту.
– Батюшка, наградили бы денежкой за службу.
– Это за какую? –