для проформы на каком-нибудь речном повороте и, сочинив пару оправдательных отписок, задвинули это безнадёжное дело в долгий ящик!
О своих неутешительных выводах после поездки я рассказал Михаилу, на следующий же день после возвращения. Рассказал о посещении окрестностей Александрии, об утомительных блужданиях вокруг Цуриково и в заключение выразил уверенное сомнение в успешном осуществлении нашей затеи. По этому поводу мы даже решили встретиться и обсудить это пропащее дело за кружкой пива. Рандеву назначили на нейтральной территории, дабы лишний раз не напрягать Наталью, люто ненавидящую подобные скороспелые пирушки.
– Так ты считаешь, – начал Воркунов, жадно отхлебнув пенного напитка из фирменной кружки одного уютного заведения, которое мы случайно отыскали недалеко от Никитской, – может быть вся эта история про «малую кассу» вообще высосана из пальца?
– На то, чтобы высосана, не похоже, – с сомнением покачал я головой. Всё же с самого начала уж больно высок был статус лиц в неё вовлечённых.
– Да, куда уж выше, – согласился Михаил, – сплошь князья, графья, да императоры! Вот только этот Семашко…, уж очень скользкая личность среди них затесалась. Причём заметь, именно он и был инициатором данной затеи. Все остальные его только поддерживали, что-то искали, продвигали его идеи… Но в основе всего этого стрёмного дела стоял именно он!
– А ему-то зачем врать? Что-то я логики не вижу.
– Ну, не знаю, может, насолить хотел российским начальникам за то, что в своё время ему не дали тот кладик вытащить!
– Вряд ли. Начать с того, что он был крайне болен и отчаянно нуждался в деньгах, получить которые надеялся за содействие в поисках. Ведь фактически он расстался с самым значимым своим сокровищем – с заветной картой.
– Интересно бы знать, – недоверчиво хмыкнул Михаил, – откуда он её сам взял? Ведь, если мне не изменяет память, в России он не был, а зарывавший монеты гренадер! Страшно разозлённый его отсутствием в условленном месте, он вряд ли поделился бы с ним своей тайной!
– Действительно, – согласился я. Но ты ещё забыл некоего Антона Ивицкого! Он ведь был свояком Семашко! И гренадер перед первой поездкой за кладом жил у него всю зиму. Затем они несколько недель путешествовали на конной подводе бок о бок. Сто процентов за то, что именно этот нечистый на руку Антон и сделал копию с его исходной карты, воспользовавшись подходящим моментом. А затем переслал своему родственнику в Париж, или куда там ещё? Затем данный рисунок совершил своеобразный круг, и вновь оказался в России. Вначале у господина Бенкендорфа, а затем и у нас с тобой.
– И мы точно так же смотрим на него как бараны, на новые ворота и ничего понять не можем! – жизнерадостно заржал Воркунов. Но ничего, Сашок, не расстраивайся, может в другой раз повезёт.
Смех смехом, но слова его и этот игривый тон, заставили меня в известной степени мобилизоваться.
– Ничего, ничего, –