плавает! Адмирал Путятин ходил в том году, а за ним двинулась наука, Шренк тунгусов наших изучал…
– П-фф – ответил я, – пусть теперь плавают, отчего же нет? Дорога открыта! Мы-то первыми шли.
– Ну, не совсем… И до вас там смельчаки были. Поярков, вон, когда еще ходил? Больше двух веков назад, почитай.
– Так он от Зеи ходил до устья, а не с верхов.
– А Васильев, ссыльный который? Вот уж авантюрист! Его маньчжурцы три раза ловили и нам возвращали. Мужика бы к науке исследовательской привлечь, в помощники кому дать, а мы его – в кандалы.
– Да, жаль его… У нас завсегда так. Но это еще что! Говорят, лет двадцать назад француз какой-то ходил на Амур, миссионер. Так его гольды слопали за милую душу!
– Не слопали, а убили! – вмешался исправник, шумно отхлебнув из кружки. – Выбили зубы и вырвали глаза, а тело оставили лежать на берегу, пока его волной не смыло.
– Господи, помилуй… за что ж они его так?
– Того не ведаю… Миссионерам во все времена изрядно доставалось. Не лезь в чужой монастырь!
– А что же туземцы Шренка не убили?
– Так он же академик, а не миссионер. Он только изучал все вокруг, а в душу не лез. Понимать надо!
– А-а…
Мы надолго замолчали, глядя на огонь. С моря дул легкий бриз, дышалось легко и славно, и работать совсем не хотелось…
Отдохнув, я вяло произвел исследование морского дна. В основном оно представляло собою породы, вынесенные из долины Уды. Своим помощникам я объяснил, что если Уда золотоносна, то при промывке здешних песков мы неминуемо должны получить черный шлих с золотинками, так называемые знаки золота. А если не найдем, то Уда не стоит нашего внимания, и даже если в ее притоках что и лежит, то настолько слабое, что не в состоянии дать о себе знать…
Я велел рабочим поставить походный вашгерд возле лужи, решив промыть пуда четыре камешков с песком. Получили мы массу шлихов и… ни одной пылинки золота! Вот неудача. Удский исправник, присутствовавший при процессе, был сильно удручен и потребовал повторить пробы, однако это ни к чему не привело.
Днем поднялся мерзкий ветер, и мы вынуждены были вернуться на судно. Пока я размышлял, что делать дальше, к нам неожиданно подплыла лодка, в которой сидели казак и тунгус. Прибывшие вызвались быть лоцманами в прибрежье за небольшую плату, и я с радостью согласился, так как меня занимали другие планы. Мы собирались бросить корабль и идти вверх по реке пешком, чтобы не терять драгоценного времени.
Пока гости под надзором исправника занимались шхуной, мы с командой перебрались на берег и пошли вверх по Уде, таща лодку с вещами и припасами на канате. Лодка, искусно выдолбленная из дерева и формой своей приноровленная к характеру реки, сильно облегчала нам путь… Но погода быстро портилась, а кое-где по берегам реки уже лежал снег. Холодная чистая вода Уды, рожденная